Михаил Жигжитов - Повести

Иван ошалело засуетился и затормошил спящих.

— Эй!.. Эй!.. Стучит!.. Стучит!..

— А-а, чо-чо? — испуганно спрашивает Петр.

— Стучит!.. Слышь?.. «Болиндер»!

Петр с Мишкой тоже услышали глухие звуки мотора.

— Давайте все враз крикнемте, — предложил Мишка. Мужики мотнули головами и открыли рты, но вместо крика послышались хриплые стоны, которые затонули в звуках пробуждающегося моря.

Петр снял с себя телогрейку и, приладив ее на конец оглобли, стал поднимать, но не хватило сил. Поняв затею товарища, пришли к нему на помощь Иван с Мишкой.

Теперь над морем, словно черный пиратский флаг, висела телогрейка, которую могли заметить издали.

Стук мотора стал глуше, а затем совсем затих.

— О, господи! — простонал Иван и, чтобы скрыть слезы, уткнулся в сено.

На измученных лицах надежда борется с досадой.

Снова донеслось: тук-тук-тук-тук.

На этот раз громче и отчетливее.

— К нам идет! — прошептал Петр и облизнул потрескавшиеся губы. Из густого тумана выплыл образ Веры с маленьким сыном. Оба радостно смеются и тянутся к нему. Петр подался вперед. «Ох, дорогуши мои!» — беззвучно прошептал он, и они исчезли снова.

— Чо сказал, Петя? — Мишка наклонился к Стрельцову.

— Веру видел, с сынишкой разговаривал.

— А-а… значит, будем жить.

— А ты думал?..

Мишка покачал головой.

Катер затих.

— «Болиндер» без меня барахлит. Идиоты, не могут вовремя досмотреть, — ворчит Иван.

— Неужели ушел? — тревожно спросил Мишка.

— Нет. Мотор куражится, без меня не хочет робить.

— А-а, — Мишка облегченно вздохнул и облизнул окровавленные губы.

Откуда-то, будто из-под воды, донесся глухой, тихий «тук», потом погромче, погромче и весело, бодро: тук-тук-тук.

— Идет! — шепотом, словно боясь спугнуть, прошептал Иван.

С катера заметили телогрейку Петра и направились прямо на черновину.

Через несколько минут «Красный помор» с хрустом врезался в дряблый, податливый лед и заглушил мотор.

По неровной поверхности небольшого ледяного поля три человека, падая и снова поднимаясь, тянут груженые сани.

На босых ногах у них болтаются обрывки окровавленных тряпок.

Кто-то охнул и с болью в голосе сердито крикнул:

— Сани-то!.. Сани-то бросьте! — А затем добродушно, с горделивыми нотками добавил: — Че-ерти… Сибирь настырная.

Чумница — лыжня.

Юксы — охотничья обувь.

Поняга — носилка на спину.

Кыча — изморозь (местное баргузинское выражение).

Елинка — елочка.

Лама — буддийский священник.

Талан — фарт, счастье.

Волосяные наколенники плетутся из конского хвоста.

Нерповщик — охотник за тюленем.

Кошевка — сани.

Пассажирский пароход-ледокол.

Камус лосиный — шкура, содранная с ног лося.

Толмач — переводчик.

Парной — свежий.

Переновка — первая пороша.

Хара шубун — черная птица.

Бохолдой — черт.

Сутунки — расколотые пополам бревна.

Накочетки — чулки из собачьей шкуры.

Гайно — гнездо.

Махан — мясо.

Бараг-хан-ула — священная гора в тайге.

Култук — западный ветер на Байкале.

Сокуй — нагромождение льда, образовавшегося на берегах Байкала во время осенне-зимних ветров.

Ангара — ветер северо-восточного направления на Байкале.

Отог — стоянка охотника.

Делемба — китайская одежда.

Мэндэ — приветствие.

Кедрач-колотовник — молодые плодоносящие кедры.

По шаманской вере считалось три земли: верхняя — обитель богов, средняя — колыбель людей, нижняя — обитель мертвых.

Бойча — скала.

Базлуки — подковки.

Умун, дюр, илан — раз, два, три — по-эвенкински.