Геннадий Башкуев: Пропавший

— Дома напился, тетка Ульяна! — громко сказал вислоусый. — А что, Ваньша-то… все отдыхает?

— Отдыха-ат, отдыха-ат, аппетиту-т никакого! — заохала, привставая с табурета, Ульяна. — Уж вы бы, Кирьян Палыч, с ем бы поговорили…

Кирьян Палыч непонятно хмыкнул, дернул ус, мотнул головой Жорику: «Выйдем!»

— Видал?! — громко сказал он на крыльце, возмущенно сплюнул. Жорик кивнул на всякий случай. Во время Ульяниного рассказа ему стало душно, он не мог надышаться морозным воздухом. Кирьян Палыч, пыхнув папироской, начал жаловаться на бригадирскую долю.

— С утра в райцентр мотался, запчасти выбивать. Собачья должность! Спрашивается, какого шута я должен перед каждым ползать на коленях?! Дожили, понимаешь, ни запчастей, ни людей! Ты мне лучше скажи, с кем я должен хлеб растить?! План давать?! — бригадир будто разговаривал с кем-то невидимым. — Тьфу! Ты погляди, у нас же в Березняках и мужиков-то не осталось! Девкам за стариков, что ль, выходить?!

Жорик припомнил, что его удивило: на пустынней улице было мало детворы.

— Разбежались кто куда! Москву им подавай, лимитчики несчастные! А как в райцентре завод пустили — вовсе беда! Хошь ты волком вой! А вот такие краснорожие… быки средь бела дня в кроватях дрыхнут! Аппетиту, вишь, у него нету! Ханурик!

Бригадир поймал вопрошающий взгляд Жорика, выдохнул дым из ноздрей.

— Да не сын он вовсе! Так… приблудный. Пользуется Улиной добротой! Пьет, жрет, на нее орет, чем не жисть! Я говорю: гони в шею!

На хрена он нужен, шабашник несчастный! В колхозе, вишь, ему несподручно! Лето вкалывает, девять месяцев водку трескает! Видал дружка-то его? Хромого? По пьяному делу на пилораму упал! Так вот и живем…

— Тут ее, Ульяну, понять надо. Один сын на собственных глазах сгорел, другой запропастился куда-то, муж на фронте погиб… Тоскует, старая, жалеет! А Ваньша тем и пользуется, сынка изображает! Сволота! Такие вот и позорят…

Кирьян Палыч пригладил усы.

— Ладно. Чего это я раскудахтался… Ты как со временем? В смысле дальнейших планов?

И бригадир стал горячо уговаривать Жорика остаться в Березняках, идти к нему в бригаду. Жилье не проблема, избы пустуют. Жорик от неожиданности поперхнулся дымом, замахал руками.

— Ладно, ладно… Не объясняй, — лицо бригадира скисло. — Понимаю… Березняковский телеграф уже сработал: приехали какие-то иноземцы, сын у них в этих мостах погиб…

Кирьян Палыч посмотрел в глаза.

— Брат старший, что ли?

Жорик промолчал.

— Понятно. Я чего пришел? Думаю, надо гостей поприветствовать. От имени правления… Ну и… чтоб Ванек этот не обидел. Злой он, с похмелья особливо…

После ухода бригадира Жорик еще чуток постоял на крыльце, прикидывая, как лучше подлатать стайку. К западу тянулись жирные, в оранжевых просветах, фиолетовые полосы — небрежно мазнули да так и не дочернили небосклона. Ветер с размаху хлопнул калиткой, перекинулся на крышу, за воротник просыпались, намочив спину, щекотные крупинки. Жорик передернул плечами и забежал в дом.

Прислонившись к стене, Долгор утирала слезы. Растерянная Ульяна причитала.

— Куды ж ты, моя, на вечор-то глядя? Далеконько-т, ножками не дойтить!..

Ульяна пожаловалась, что гостья ее не слушает, хочет немедля ехать на место сожженных Березняков. Это через реку, в поля, верст десять… И погода «дуже заполнилась».

Погода и в самом деле портилась.

Неожиданно из-за печи появился парень, помятая красноглазая физиономия брезгливо морщилась. В шерстяных носках он бесшумно прошел к бачку с водой, дергая кадыком, гулко выхлебал един ковшик, другой… Схватился за спутанную волосню, подавил веки, рыгнул.

— Ваньша, Ваньша, россольчику, рассольчику-т… Помога-ат! А то, можэ, поешь… — захлопотала Ульяна.

— Отвались, — равнодушно зевнул Ваньша, потянулся мосластым телом, хрустнул костями. Мышцы под нательной рубахой перекатились от локтей к плечам. — Чего базарите?

Ульяна начала путано объяснять. Ваньша перестал зевать, в мутных глазах осмысленно блеснули зрачки.

— Значится, издалека прибыли-т?

Жорик с Долгор дружно закивали, признав настоящего хозяина дома.

— А чего-т не помочь добрым-то людям! Мы завсегда… — осклабился Ваньша. — Значится, их на старые Березняки, мама?

— Дак и я говорю, чего-т на вечор-то глядя… Ночуйте, поутру видно будет. Можа, бригадир трахтур даст…

— Как же, жди! Твой Кирьян за колхозное удавится! — надевая свитер, усмехнулся Ваньша. Обернулся к Жорику, дыхнул перегаром. — Не откладывай на завтре того, чего можно сделать сегодня! Так, не?