Ян Ларри - Как это было

Однажды утром из соседней деревни пришли в коммуну крестьяне. Они столпились у широкого крыльца большого дома в тот час, когда коммунары садились обедать.

— Эй, кто тут есть? — кричал здоровый детина в бараньей шапке.

Тарасов высунулся в окно.

— Ну?

— Пришли, вот, посмотреть! — заявил детина, — из Пустомержи мы… слышали как хозюете ну и пришли вот… Может и сами возьмемся… Думка то давно нас есть, а примера еще не видали.

— Смотрите! — засмеялся Тарасов, — у нас тут все двери настежь… Однако перед тем, как начать осмотр, милости просим отобедать с нами… Видно бабка вам ворожит: прямо к обеду попали.

Делегация прошла в общую столовую. Сели за стол.

Посмотрели делегаты в чашки и миски и переглянулись многозначительно, а востроносая баба пожевала губами и спросила:

— Ай праздник у вас какой?

— Почему праздник? — удивились коммунары.

— Да вон, — повела рукой над столом востроносая, — понаставлено-то всего.

Делегаты дернули ее за рукав.

— Сиди, Варвара, не выказывай серости.

Варвара смущенно замолчала, однако во время обеда то и дело сокрушенно головой качала.

— Ну-ж и жрете вы, прости господи!

— Плохо, что ли? — засмеялись коммунары.

— Плохо, — вздрогнула Варвара, — да мы в праздники этого не видим.

— Поехала! — нахмурился бородатый, — будто товарищам интересно это!

— Почему ж, не интересно, — усмехнулся Федоров и выразительно посмотрел на Кузю и Никешку, — а вот вы спросите их, какие разносолы вначале ели.

Но так как Никешка сделал вид, что он оглох, а Кузя поспешил забить свой рот куском жирной свинины, Федоров сказал:

— Турнепс лопали!

И, улыбаясь, он рассказал о первых, тяжелых днях коммуны. Детина в шапке смотрел с восторгом в рот Федорова и толкал поминутно своих соседей:

— Видали? Вот он коллективный труд-то… От турнепса живым манером к такому роскочеству. Что, не моя разве правда?

Обед кончился. Делегаты начали осматривать коммуну.

Осмотрели крольчатник, амбары, а когда пришли на скотный двор, остановились как вкопанные.

В теплом дворе стояли, лениво поглядывая на электрические лампочки и медленно жавкая жвачку, упитанные рослые коровы.

— Чисто слоны, — продохнул один из делегатов.

Гладкий деревянный пол, покрытый свежей соломой, аккуратные кормушки, обилие света и теплый воздух привели делегатов в телячий восторг.

— Ну и мастера! Вот сработали то!?

Не меньшее впечатление произвело на делегатов жилое помещение. Отдельные кровати, занавески на окнах, половинки на полу и чистота определенно понравились делегатам.

— Как баре живете! — восторгались делегаты.

— Живем ничего себе! — сказал Федоров. — Да не сразу так зажили. Были вначале и неполады разные. Всего было. Да ведь без этого нельзя. В новом деле завсегда трудности… Было время и на себе пахали.

Делегаты были в восторге от коммуны и только Варвара что-то хмурилась.

— Что еще тетка? — спросил Семен, посматривая на Варвару.

Варвара замялась.

— Да это…

— Ну?

— Антиресно бы взглянуть на обчественное одеяло!

— На что?

— Да на это, — окончательно смутилась Варвара, — тут у нас болтают, будто в колхозе вашем покрываются одним одеялом… в 300 метров ширины.

Коммунары так заржали, что даже стекла зазвенели.

Делегаты потянули Варвару за рукав.

— Ну, баба осрамила нас на миру… И чего ей дались кулацкие сплетни.

— А что неправда, что ли? — не унималась Варвара, — сами, чать, слышали. Говорят, будто двое дежурных берут одеяло это за концы, главный играет сигнал в трубу, а все остальные ложатся вповалку и прикрываются одеялом…

— Неужто верила?

— А кто ж его знает: и верила, будто и не верила… Ну, а сейчас сама вижу — брехня.

Особенно понравилась Варваре детская комната, где возились вымытые и опрятно одетые ребятишки.

— Это рай для бабы! — дивилась Варвара, — а мы-то дурни:… Ай-яй-яй… И кого только слушать вздумали? Мироедов!

Прощаясь с делегатами, Федоров сказал:

— Будете их слушать — весь век в грязи проживете. Слушайте, что говорит жизнь сама. Коммуна, конечно, не легкая штука, но только смотря, для кого. Для кулаков — это петля. Для трудового крестьянина крылья.

Так-то вот!

Отбросы, которые получаются при обмолоте хлебных злаков.