Ян Ларри - Как это было

— Чья ж это будет?

— А бабки Степаниды! — ответил за Катю Федоров.

— Богомолки, что ли?

— Во-во! Сама-то старая сумашедчая… Крестик себе сделала из прутиков… Целыми днями в бане торчит. На манер святой отшельницы. А девчонку посылала «в кусочки».

Федоров посмотрел на Катю и засмеялся:

— Бабка-то твоя поди уже окачурилась без тебя?.. Кто теперь кусочки собирает ей?

Катя отвернулась.

— Ну ее…

— У нас стало-быть лучше?

Отдохнув немного после обеда, коммунщики снова впряглись в плуг и снова, хрипя и обливаясь потом, потянулись с постромками на шее по пахоте.

После полден приехал Тарасов. На телеге у него лежал плуг, но лемехи были чисты. Видать Тарасов только, только собрался на пашню.

Увидев Тарасова, Никешка закричал дурашливо:

— Тпру… Стой, вороны-удалые!.. Закуривай!..

Глубокая тишина висела над землей. Раскаленный воздух слепил глаза и дышал таким зноем, что все вокруг казалось белым, дрожащим пламенем. Где-то в вышине, недоступной глазу, звенели жаворонки. Небо висело раскаленное и чистое, лишь кое-где в ослепительно-синих просторах плыли редкие облака, словно клочья белого пара.

А на земле пошаливал сухой и горячий ветер, катился по пашне, поднимая сухую пыль, взвивался вверх и поверху летел к лесу, ероша зеленые кроны деревьев.

— Ух, сушит как! — сказал Тарасов, слезай с телеги.

Федоров вытер рукавом проступивший на лбу пот и спросил:

— А ты что же? Не запахал еще разве?

— Свое запахал, — почесал переносицу Тарасов, ну, и это…

Коммунщики насторожились.

— Одним словом вам приехал помочь, — выпалил Иван Андреевич, — да только вы не говорите в деревне..

— Дорогуша! — полез Никешка с распростертыми объятиями, — дозволь к бороде твоей приложиться.

Коммунщики весело переглянулись, а Федоров, улыбаясь во весь рот, подошел к Тарасову и положил ему руку на плечо:

— А что, Иван Андреич, — сказал Федоров, — человек ты одинокий, вроде бы, как и мы… Чего бы тебе не присоединиться к нам? Тоже ведь живешь не ахти как. День голодный — два дня так. Ну, вот и давай бедовать вместе.

— Это верно, — сказал Тарасов, — на миру и смерть красна. Только…

— Ну?

— Я уж лучше так подмогу вам, — а там в случае чего, мало ли что может бывать, вы мне подможете…

Уговаривать Тарасова не стали. Время не такое было, чтобы тратить его на разговоры. Нужно было торопиться перепахать землю и начать строить жилье на зиму.

— Ну, спасибо и на этом, — сказал Федоров.

Помощь Тарасова подоспела во-время. На другой день крольчихи метали второй помет, и для крольчат пришлось устраивать новые вальеры с гнездами.

На пашню уехали Юся, Бондарь, Рябцов и Сережка. К рассвету прибыл и Тарасов. Он начал пахать целину, а коммунщики приступили к перепашке всего запаханного за эти дни.

Одним словом вам приехал помочь.

Федоров и Никешка в это время возились с крольчихами. Кузя мастерил клетки. А когда крольчихи закончили помет, Никешка и Федоров отгородили кусок островка плетнем и за плетень пересадили всех самцов.

— Вчерашних-то привез которых — тоже будто вот, вот!.. Никешка поймал одну крольчиху за уши и погладил корявыми пальцами ее вздутый животик.

— Чую, шевелятся под пальцем!

— Да они теперь — смотри только, — озабоченно произнес Федоров: — сегодня и то уж одна шерсть начала выдирать из шкуры…

— А это что же, окот? — поинтересовался Никешка.

— Первый признак… Как начала шерсть дергать из себя, смотришь, и гнездо появляется, тут уж наблюдай только… не зевай…

— И плодовитые ж они, дьяволы!

— Коровы бы так несли, — усмехнулся Федоров. Шути не шути, а четыре помета в год дает крольчиха… Это с толком пометы, а некоторые по 8 да по 10 пометов берут. Только мельчают кролики от этого… Гнаться нам за таким приплодом — не расчет.

— Это верно, — сказал Никешка, — и четырех за глаза… Вона, их какая гибель… Промежду прочим, антересно знать, сколько может принести крольчиха самое большее?

— Некоторые семнадцать штук приносят… Да сейчас вот эта, — показал Федоров пальцем на крольчиху с опушенным ухом, — пятнадцать штук подарила. Вона она какая… Еще бы два и полный рекорд… То то ребята обрадуются.

В то время как происходил этот разговор, ребята обливались потом в избе Федорова. Сухой жар смешивался с крепким полынным запахом и душистым сладковатым дыханием цветов. Ребята дышали этим густым, целительным воздухом и, несмотря на утомительную работу, чувствовали себя прекрасно. Легкий аромат ландыша и терпкий дух сонной одури слегка кружили голову, но на такие пустяки никто даже внимания не обращал.