Виктор Лесков - Серебряные стрелы

Тем временем веселье раскручивалось своим порядком. Потихоньку распорядителя оттеснили от микрофона, начались стихи, песни, «президиум» разошелся по общим столам: тоже ведь люди.

Не ожидал Хрусталев, что Тамара тоже пойдет к микрофону — петь.

С оркестром она сразу нашла общий язык и, пошептавшись с музыкантами, встала с микрофоном в руке на краю сцены. Запела — и зал притих. А из песни слов не выкинешь. Тамара просила, чтобы любимый позвал ее на свадьбу: «Посмотреть твою невесту позови». У Андрея в горле запершило. Подбежать бы к ней, уткнуться в колени и просить прощения. Такая была минута…

А Тамара уже опускалась со сцены, шла к своему благоверному.

Хрусталеву здесь нечего было больше делать. «Почему она не показала даже вида, что мы знакомы?» — думал он дорогой в эту новогоднюю ночь.

А вечерам первого января неожиданно столкнулись в дверях магазина. Она выходила, Андрей входил. Он посторонился, давая ей дорогу. Очень шла ей эта шубка, вышитая какими-то узкими экзотическими завитушками, отороченная снизу белым мехом. Не раз представлял он их встречу, но чтобы так…

— Проводи меня, — коротко взглянула она через плечо, не останавливаясь, и Андрей не сразу понял, что это относится к нему. А сама направилась в сторону, обратную пятиэтажке, где она жила. Вот она, семейная жизнь: в левой руке завернутая в бумагу селедка, в правой — капроновая, в крупную клетку, сетка, набитая продуктами.

Андрей невольно усмехнулся и пошел рядом. Свернув в проулок, Тамара вдруг остановилась.

— Я хочу, чтобы у нас все было до конца ясно, — холодно произнесла она. — О тебе мне все известно. А обо мне знай: я довольна жизнью. У меня хорошая семья, работа, ребенок. Больше мне ничего не надо.

— Ты не волнуйся, я ходить за тобой не буду, — ответил Андрей.

— Я знаю. — И что-то повернулось в ее душе: «А ведь действительно не будет ходить!»

— Все? — опросил Андрей.

— Все.

И пошла, вновь, как когда-то, почувствовав себя маленькой перед ним.

А он остался один. Так и не взял ее, руки в свои, не посмотрел близко в глаза. Думалось, чувствовалось одно, а говорилось совсем другое.

Это было похоже на злую иронию: не успели они взять курс в «зону», отдышаться после взлета, как последовала команда:

— Сорок шестой, возвращаться назад! Снижение до «круга» — и посадка.

Ничего себе шуточки! Все-таки дошло наконец, что пора сворачивать полеты. Только Игнатьеву от этого легче не стало. Минут бы на десять задержаться на земле, и уже сейчас бы собирались домой.

— И кто только нами командует? — качал головой Александр Иванович. — Чем они думают?

Луна блестела над облаками бильярдным шаром. В ее свете видно было, как ругался, беззвучно шевеля губами, командир. И в самом деле, кому нужны такие эксперименты!

Хрусталев молчал. Игнатьев заметил, что сегодня его «правак» держится как-то отчужденно, видно, из-за их недавнего спора. А сошлись они в лобовой атаке прямо, надо сказать, из-за пустяка.

Не входило в планы Александра Ивановича портить дружбу со своим летчиком. Но Андрей сам задрался.

Был день наземной подготовки, летчики сидели в классе, каждый за своим — столом — на школьный манер, и откровенно ждали звонка. Случаются у них такие минуты, когда — полетов нет, все бумаги заполнены, а какие остались —.не убудут, если полежат до завтра.

Коротая время, перебрасывались фразами, но общий разговор не клеился. Игнатьев, — как старший, занимал место учителя и смотрел главным образом за тем, чтобы никто не ускользнул раньше времени.

И надо же было случиться, что в этот поздний час занесло к ним лейтенанта Палихова. Был он белоголовый, худенький, с бледным, вроде испуганным лицом. И смущался каждого слова: скажет — и заалеет красной девицей. Дружил он с Калашниковым из их эскадрильи, вот и зашел в гости.

Свежий, да еще стыдливый, — самое время поразвлечься. И можно не опасаться, что получишь щелчок по носу: такой травоядный был лейтенантик.

— А-а-а, корреспондент, заходи, заходи, дорогой! — оживился Александр Иванович.

Палихов работал пропагандистом в Доме офицеров и учился заочно в военно-политическом училище на журналиста, пописывал заметки.

— Что нового в прессе?

Года два назад, еще при бывшем командире части, Палихов как-то напечатал в газете заметку о матросской столовой. Что легло на сердце лейтенанту, то и описал: непорядок, мол, там, ложек-кружек не хватает, борщом постоянно в зале пахнет.