Виктор Лесков - Серебряные стрелы

Но Андрея это удивило. Тем более, что Николай отнесся к смене командира без всякого сожаления.

Как-то, когда они возвращались после занятий домой, Николай вдруг посоветовал Андрею быть с Игнатьевым поосторожнее, никогда не идти с ним на конфликт.

Игнатьев действительно оказался не простым, орешком. И экипаж всегда собирал крепкий, мог положиться на ребят во всем: слово лишнее окажет — не вынесут, в полете что-нибудь случится — ни одна душа не узнает. Толковые все были у него парни, тщательно он их подбирал, и обязательно перспективных — с ними легче!

С дальним прицелом жил Александр Иванович, с дальним!

В крайнем случае, их мог принять любой аэродром с простыми условиями на посадке. Но для Тамары это будет нелегко. Два дня назад она приходила к Хрусталеву…

«Знал бы об этом Александр Иванович!» — Хрусталев покосился в темноте на командира. Тот все еще набирал заданную высоту.

А встретились они на новогоднем вечере в Доме офицеров.

Андрей вошел в зал навстречу грохоту оркестра. Вдоль стен были, расставлены столы под белыми скатертями, на каждом царственно возвышалась головка шампанского. Любят летчики отмечать праздники коллективно! Быстро расселись. Андрей сел рядом с четой Трегубовых — у них родился сын, записали Хрусталева в крестные отцы. Осмотрелся: знал, что ездил Александр Иванович встречать Тамару в аэропорт, что должна она быть здесь.

Тамара сидела чуть поодаль, по ту сторону стола и в упор смотрела на Андрея. Рядом восседал гладко-выбритый, сияющий, кому-то беспрерывно кланяющийся майор Игнатьев.

Тамара не отрывала глаз от Андрея, но тут Александр Иванович склонился к ней, начал что-то рассказывать, и она, покраснев, опустила голову. Ее замешательства не осталось незамеченным. Александр Иванович безошибочно скользнул быстрым взглядом по Хрусталеву. Андрей запоздало отвернулся к Трегубову:

— Налей-ка, Микола, мне фужерчик!

Сколько же они не виделись? Года три, наверное, если не считать той мимолетной встречи на улице. Вполне возможно, что Тамара стала и женственнее, и привлекательнее, но Хрусталев уже не узнавал в ней удивительной девушки, что появилась однажды вслед за его сестрой в родительском доме.

«Любящая жена…» — думал он, накладывая в тарелку мясной салат.

Она поправилась, руки стали полнее и теперь, наверное, не такие гибкие. Она, как и все прочие, аплодировала захмелевшим любителям приветственных слов, и казалось, что все у нее в жизни благополучно, ей хорошо здесь, она жена уважаемого командира, и ничего больше ей не надо.

Андрей поймал себя на том, что уязвлен. Он не мог вот так, сразу привыкнуть к мысли, что Тамара может быть счастлива с другим! Тем более с Александром Ивановичем! И ему казалось, что он замечает, как тайная грусть настигала ее в минуты, когда произносили тосты.

Распорядитель назвал фамилию Игнатьева. Оказывается, Александр Иванович тоже решил произнести тост.

— Я предлагаю поднять бокалы за наших боевых подруг! — торжественно провозгласил он.

Хорошо мужик держится: не вихляется из стороны в сторону, руку в карман не сует, а стоит так, словно на себя со стороны смотрит. Левая рука опущена, в правой пенится шампанское, и говорит, медленно об водя глазами зал, обращаясь ко всем:

— Вместе с нами делят они трудности и невзгоды, радости и печали, обиды и потери. В критическую минуту всегда сохраняют они тепло, всегда приходят к нам на помощь! О вас, дорогие женщины, — надо говорить стихами:

Голос его звучал уверенно, властвовал над притихшим залом, и чувствовалось, что это говорит зрелый человек, занявший в жизни прочное положение.

Пока он говорил, все смотрели на Тамару и, наверное, думали: «Какой у нее прекрасный муж! Неважно, что немного постарше».

А она сидела опустив голову, и было заметно, как кровь подступает к ее лицу.

— За наших верных, любящих и преданных жен! — закончил Александр Иванович, но поклонился слегка в сторону «президиума», где сидел комсостав части.

Хрусталев не мог не отметить, что в самый разгар веселья Александр Иванович оставался совершенно трезвым. Просто молодец командир!

И почему это он, Андрей, вбил себе в голову, что держал ее счастье в своих руках? Вон какой у нее муж: и в работе горит, и слово может сказать, и отдохнуть умеет. Так что все справедливо.