Александр Жуков: Высоко в небе лебеди

— Может, я что-то предчувствую.

— Пора бы повзрослеть, Батов! — укоризненно обронила Жанна и побежала догонять подруг.

Саша повеселел; он понял, что Жанна хотела сказать ему: «Я всегда готова пойти навстречу, но первый шаг должен сделать ты». Саша давно это знал, но боялся, как говорили в классе, обнародовать свои отношения, хотя о них догадывались многие; он видел это, страдал, но перебороть себя не мог.

— Ты только посмотри: мужчины требуют любви, — иронично сказал Женя.

Толя Никишин со своими приятелями загородил дорогу девочкам; раскрасневшиеся от свежего осеннего воздуха, смешливые, они возмущенно загалдели, стараясь не показать, что все происходящее им приятно, что они ожидали это.

— Все в порядке вещей: природа требует, — небрежно добавил Женя.

— Пропустите! Сейчас же пропустите! — напирая на компанию Толи, кричали девочки.

— Батов! Женя!.. Два Человека, да заступитесь же за нас! — замахиваясь «дипломаткой» на долговязого Никишина, весело крикнула Жанна; признанная «звезда класса» знала, что Толя тоже неравнодушен к ней, но, словно заранее сговорившись с Сашей предоставить право выбора ей, Никишин и Батов жили мирно, а Жанне, хотя она и понимала, что это глупо, все же хотелось, чтобы кто-то из них страдал так, чтобы все видели, и тогда бы она его пожалела.

— Странно… — Ляля Матвеевна, учительница немецкого, нервничая, двумя пальцами стянула высокий воротник сиреневого батника. — Надо бы пригласить Батова и Никишина… Ах, да у них сегодня практика на заводе, — смущаясь, вспомнила она. — Нападение на ветслужбу. Что они… в войну, что ли, с ними играли?

— Странно не это, а то, что один из лучших учеников вашего класса Батов оказался в одной компании с Никишиным, которого мы уже столько раз обсуждали! — не терпевшая никакой «дипломатии», в лоб выложила Анна Денисовна; она тоже была классным руководителем, и ее девятый «А» считался лучшим в школе. Ляля Матвеевна пришла в школу недавно, и прошлой осенью ей доверили восьмой «Б». Наставницей прикрепили опытную Анну Денисовну; она вела в восьмом «Б» геометрию и хорошо знала учеников.

— Для начала я дам краткую характеристику на каждого, — сразу определяя свою роль и место молодой классной руководительницы, сказала Анна Денисовна.

— Не обижайтесь, но я хочу сама познакомиться с каждым, — с той необидной настойчивостью, идущей лишь от искреннего желания, а не от уверенности в себе, отказалась Ляля Матвеевна и, смущаясь от одного лишь предчувствия, что ее могут понять неправильно, поспешно добавила: — Набью себе шишки… Но такая наука, говорят, лучше держится в памяти.

— Ради бога, мне хлопот меньше, — слегка опешила Анна Денисовна и с ног до головы придирчиво осмотрела учительницу немецкого, больше похожую на десятиклассницу, чем на классного руководителя. — Давайте договоримся: трудно будет, спрашивайте. И еще одно помните: класс вам дается не для личной учебы, вернее, не только для нее…

Их отношения остались в пределах школьной вежливости. И теперь, услышав, как ей показалось, легкомысленное «…что они… в войну, что ли, играли», Анна Денисовна напомнила о своем предложении, которым молодая классная руководительница так и не воспользовалась.

— Я даже не знаю… Все спуталось как-то… Это же не просто безобидное хулиганство, объяснимое трудным возрастом, а организованное нападение. Точнее, бандитизм! — Ляля Матвеевна растерянно замолчала.

При слове «бандитизм» локти директора задвигались, словно искали более устойчивое положение; Василий Петрович надел очки и, пробежавшись глазами по письму, вполголоса заметил:

— Здесь об этом ничего не сказано.

— Ну и что с того! — раздался от дверей сочный, хорошо поставленный баритон Арнольда Борисовича, преподавателя труда; были у него уроки или их не было, он всегда ходил в потасканном синем халате. «Мне спецодежда положена, а школа — мое рабочее место», — по-военному четко и коротко отвечал он на шутки, что «преподаватель труда на костюм не зарабатывает». — У вас, Василий Петрович, есть привычка приглушать краски. — Арнольд Борисович, коренастый и, несмотря на свои пятьдесят лет, завидно осанистый, вышел в центр учительской и как-то сразу заполнил свободное пространство. — С Никишиным вопрос давно ясный. Парень озлоблен. Замкнут. Я много раз наблюдал: слоняется по мастерской и другим мешает. Сделаешь замечание — ухом не поведет. Прикрикнешь — ухмыляется и одними губами показывает: «у…у». Унтер, значит. Я так подозреваю, что он меня этой кличкой и наградил. И вообще, меры надо принимать вовремя. А мы тут с ними цацкаемся!.. Помните, в пятой школе дошло до того, что десятиклассники пришли на уроки, как говорится, в дупель, и директору пришлось вызывать милицию. Кстати, Никишин стоит на учете?