Пётр Губанов - Пробуждение

— Со светлым вас праздником, Анатолий Николаевич! — поприветствовал генерала смуглолицый, горбоносый офицер с аккуратным пробором на голове.

— И вас я поздравляю, господин капитан, — произнес в ответ Пепеляев, жестом приглашая начальника контрразведки в кабинет.

Генерал неторопливо снял с себя шинель на красной шелковой подкладке, сел в кресло, вытер белоснежным платком вспотевший лоб.

— Докладывайте, Андрей Фомич, — произнес он после минутной паузы.

— На прошлой неделе в уфимском батальоне, у полковника Шарова, повесилось двое рядовых. Причины самоубийства выяснить не удалось, — начал Яныгин. — Похоже, тоска по родине. В офицерской роте беспробудное пьянство.

— Запретите от моего имени подобные безобразия, — побагровел генерал. — Виновных предайте суду.

— После ареста горного комитета, произведенного мною на прииске Фогельмана, никаких признаков смуты в городе и крае нет, — продолжал начальник контрразведки. — Весть о появлении партизан в Ине оказалась ложной. Кто-то нарочно распускает слухи…

— Паникеров сажайте под арест.

— Слушаюсь.

В кабинет вошел подполковник Менгден. Пепеляев повернулся к нему:

— Что «Святой Михаил»? Связь с ним есть?

— Сегодня утром наша радиостанция на шхуне «Олаф Свенсон» получила первый сигнал: «Святой Михаил» застрял во льдах, и выбраться в ближайшие дни нет надежды.

— Прикажите искровикам, чтобы поддерживали постоянную связь со шхуной, — сказал Пепеляев. — Да, пусть передадут лейтенанту мой приказ: как только море очистится ото льда — следовать в Аян. «Святой Михаил» — последняя надежда, в случае если придется уходить.

— Перехватили на радиостанции сигнал большевистских судов, Анатолий Николаевич, — продолжал докладывать Менгден. — В море появились красные.

— Откуда они взялись?! — насторожился Пепеляев.

Перехваченная радиограмма красных встревожила начальника аянской дружины. Некто не знал: где нашли большевики суда, годные для плаваний? Никто не имел никакого понятия: какими силами выступили красные? Откуда они вошли в Охотское море?

Пепеляев вызвал бывшего управляющего золотыми приисками Фогельмана, который теперь исполнял обязанности «государственного казначея» в генеральской администрации. В кабинет генерала вошел небольшого роста чиновник.

— Чем могу служить?

— Сколько у нас золота?.. — спросил Пепеляев.

Казначей неторопливо раскрыл конторскую книгу в зеленом сафьяновом переплете.

— По последнему реестру значится девять пудов в слитках, девятнадцать россыпью, восемьдесят тысяч пятьсот сорок шесть рублей в монетах царской чеканки.

— На паровой зверобойной шхуне можно все это поместить? — спросил генерал.

— На шхуне, которой владеет фирма «Свенсон», весь этот груз можно разместить в одном кормовом трюме, — ответил казначея. — Что касается фирмы «Петерсон», то шхуны у них небольшие. Разместить наше золото и всю пушнину на одном судне будет трудно.

— А шхуна «Святой Михаил», что приходила в Аян прошлой осенью?

— «Святой Михаил» выстроен на тон же судостроительной верфи, что и шхуна «Свенсон», — пояснил казначей.

Пепеляев подумал немного, сказал тихо:

— Выдайте жалованье за прошлый месяц втрое больше обычного нижним чинам. Господам офицерам из корпуса покойного генерала Каппеля выплатите по сто двадцать рублей золотом.

— Слушаюсь.

Казначей вышел. Генерал остался один. Он думал, кто первым придет в Аян: «Святой Михаил» или красные?

Пепеляев нисколько не сомневался, что лейтенант Соловьев торопится пробиться сквозь льды и наверняка пожалует раньше, чем большевики. Капитану шхуны «Святой Михаил» обещан солидный куш. Он своими глазами видел, что хранится в подвалах Аянского банка.

И все же уходить не хотелось. Генерал прикидывал в уме, как отразить натиск красных, в случае если их силы будут невелики. Вход в Аян со стороны моря надежно прикрывала шестидюймовая береговая батарея. А дальше подступы к городу охраняли военные посты.

После шторма настала тихая погода.

Затертые льдами, мерно покачивались на легкой зыби «Ставрополь» и «Индигирка». Не обнаружив нигде свободного прохода во льдах, к ним вечером подошел сторожевой корабль, а утром уже не смог выбраться из ледовых объятий.

Проходили дни, одна неделя сменяла другую, а льды по-прежнему не расступались. Из пароходных труб поднимались в небо слабые дымки. Машины продолжали работать: нужно обогревать кубрики, варить еду.