Пётр Губанов: Пробуждение

— Передашь генералу Вишневскому…

Вечером 17 июня командир экспедиционного отряда отправил телеграмму в Читу:

«Главкому Уборевичу. После тяжелого стоверстного похода по тайге нами взята в плен белая дружина во главе с генералом Пепеляевым. Пленных офицеров — 130, рядовых солдат — 230. Нами захвачено одиннадцать пулеметов, четыре орудия и пятьсот восемьдесят винтовок иностранного образца. Кроме этого мы взяли у белых склад с пушниной, подготовленный к отправке за границу морем, изъяли из Аянско-Охотского банка золото в слитках и монетах царской чеканки. Комбриг Вострецов».

…А на следующее утро на затихший Аянский рейд медленно входил, ведя на буксире шхуну «Святой Михаил», сторожевик с красным вымпелом на мачте. Военмор Яхонтов смотрел на освобожденный город с чувством волнения, радости. Отныне на суше и на море столь далекого от центра России края вступала в свои права Советская власть Теперь уже прочно, навсегда!

Так называли тогда командира отряда кораблей.

Крестники — георгиевские кавалеры, служащие сверхсрочной службы.

Собака — ночная вахта.

«Капитан Юрасовский», «Лейтенант Сергеев», «Бесстрашный» и «Бесшумный» благополучно прибыли в Мурманский порт.

Наряду с исполкомом Владивостокского Совета в городе существовали городская дума, земская управа, хотя последние никакой реальной властью не обладали.

Кавасаки — рыболовное судно малых размеров.

Генеральный консул США во Владивостоке мистер Колдуэлл бессменно оставался на своем посту и при Керенском, и когда к власти в стране пришли Советы, и после них, когда в городе на берегу океана утвердились белые правители. Какие бы бури ни бушевали в Приморье, мистер Колдуэлл даже при самых больших кренах хищнической политики союзников не покидал насиженное консульское кресло: ведь стоило лишь оставить его ненадолго — и самый жирный кусок русского «пирога» на Дальнем Востоке могли заграбастать японцы.

Трап — свитая из манильского троса перекладная лесенка.