Александр Плетнев - Когда улетают журавли

— Чтой-то ты долго, цыпленок?

Сан Саныч разжал горсть:

— Для чего смородину на грязный пол сыплете?

Бабушка смотрела непонимающе и вдруг спохватилась:

— Брось, брось-ка ты! То ж кака овечья.

Сан Саныч, сконфуженный, умывался, а бабушка вытирала концом платка слезы, смеялась:

— Боже-ж ты мой… Смородина… — А потом серьезно для себя: — «В рот фронт» знает, а назем не видывал. Ну и слава богу, слава богу: мы вот жизнь в наземе, так хоть дети да внуки…

Сан Саныч побежал в избу, отломил от плитки кусок шоколада и — в сарай:

— Сейчас я.

— Ай, животик расстроился, — забеспокоилась бабушка. — Я черемушкой тебя попою, враз завяжет.

А Сан Саныч стоял на лукошке и крошил шоколад в гнездо. Ласточки кричали тревожно, летали по сараю и чуть не клевали Сан Саныча в голову.

— Это вам не мухи. Распробуйте, так…

Потом они сели завтракать.

— Зачем вы волосы в парикмахерской собираете?

— Где?

— А в мешке, в чулане.

— На-ко, да это овечья шерсть. Поярковая, — пояснила бабушка. — Валенки из нее сваляем. «Парикмахерская», — засмеялась она. — Ничегошеньки ты, в этом городе живши, не знаешь.

Сан Саныч решил, что овцы для него — сплошная загадка: два раза опростоволосился из-за них.

— Покажи, бабушка, овец.

— А сейчас, цыпленок, увидишь. За огородами Машка пасется с ягнятками. Окотилась она, так в стадо не пускаем пока.

— Как окотилась?

— Родила ягняток. Пойдем вот на озеро дедушку с отцом встречать — и увидишь Машку-то. Дедушка с отцом рано встали. Карасей поплыли ловить.

Из-за плетня Сан Саныч не видел озеро, а когда вошли в огород, увидел. Озеро было тихое-тихое, и берегов почти нет: вода на ровном месте. Камыш только высокий. Чайки летают, как над морем, скрипуче кричат. И Сенька со своей семьей с краю плавает.

Вышли из калитки. На берегу, на мелкой и мягкой как одеяло траве паслась Машка. Она была маленькая. Сан Санычу по грудь. И хотя было жарко, но на ней была длинная, густая шерсть, такая же, что видел Сан Саныч в мешке. Около Машки топтались два ягненочка, совсем крошечные. Мелкая кудрявая шерстка черно блестела на них как начищенные ботинки. Ушки обвисшие, на копытцы напускалась прямая шерсть, будто на ягнят надели расклешенные штанишки.

— Возьми ягненочка на руки, — сказала бабушка.

Но только Сан Саныч протянул к ягненку руки, Машка строго поглядела на него и топнула ногой.

— Не бойся, она смирная, — успокоила бабушка и, взяв ягненка, подала его Сан Санычу.

Мягкий, будто бескостный, теплый и покорный ягненок лежал на руках Сан Саныча. Сан Саныч, сюсюкая, стал целовать покачивающуюся головку, пахнущую солнцем, и ему ни за что не захотелось расставаться с ягненком никогда.

— Бабушка, можно, я его увезу с собой?

— Вот-то. Куда ж его от матери? Без титьки-то он жить не сможет.

Сан Саныч отпустил ягненка, и он побежал к матери, за ним — другой, и они стали тыкаться мордочками в вымя, сосать, часто помахивая хвостиками.

Далеко у другого берега чернела лодка. Сан Саныч и бабушка сели на теплое дно перевернутой лодки и стали ждать. Пришел кот, сел с ними рядом и, облизываясь, стал смотреть на озеро.

— Ждет Васька, — сказала бабушка. — Любит карасиков.

Положила коричневую шершавую руку внуку на плечо, спросила:

— Тесно жить в городе, утомно? Вишь, какой ты бледный да худой.

— Машин много, — сказал Сан Саныч, — всяких, и автобусов.

— То-то машин. А тут — волюшка, — бабушка повела рукой. — Просторно тут.

Было тихо, только черная с белой грудью птица — чибис взмывала вверх и падала, и спрашивала: «Чь-и-и вы, чь-и-и вы?», да издалека, из-за озера, доносился легкий звон.

— Что там звенит?

— Машины сено косят.

Сан Саныч смотрел на приближающуюся лодку и вспоминал свой тесный, жаркий двор, песочницу, ребятишек и мать. Все привычное было так далеко. Теперь там, на автобусной площади, томятся люди, ждут автобус, стоят в очереди к автомату за водой с сиропом, потом набиваются в автобус и, обливаясь потом, долго едут к морю. Все это было вчера, а сегодня совсем другой, неожиданный мир окружает Сан Саныча: и эта птица чибис, и ягнята живые, не игрушечные, и озеро, тихое и ласковое, в котором почему-то никто не купается, и где-то здесь растет хлеб, и сарай с ласточками, и злой Сенька, и земля ровная, без сопок и камней, что кажется: дунет ветер, и озеро перельется в другое место.

Лодка ткнулась в мягкий берег. Отец вынес из нее корзинку с карасями, желтыми, как пятаки. Дед взял мокрый вентерь, бабушка — весло, и все вошли через огород к дому. Дед кинул Ваське карася, и он не ел его, а нес в зубах домой.