Франц Таурин - Партизанская богородица

«Ой, бесстыжая!»

Палашка хотела прямо высказать, что она думает, но вовремя спохватилась, сообразила, что Аксютка еще может пригодиться ей.

Но все же сказала:

— Не за этим я приехала!

— А за чем же? — простодушно спросила Аксютка.

Палашка смутилась. Ну-ко, действительно объясни: зачем?

И объяснила не очень убедительно:

— Ну, просто посмотреть...

Аксютка выразительно захохотала.

— ...у вас против нашей слободы — как город, — продолжала выкручиваться Палашка. — Сказывают, пушки привезли, чуть не с дом...

Аксютка снова залилась.

— Знаем мы эти пушки! На языке пушки, а на уме пушкари. Никаких тут пушек нету.

— Скажешь, и пулеметов нету?

— Пулеметы есть, сама видела. Мне один офицерик обещал дать из пулемета пострелять. Соврал, поди. Все они до этого добрые... Знаешь что? Пойдем к нам! Поедим, поспим малость, а вечером... — она лихо подмигнула Палашке.

— Недосуг мне сейчас, — отказалась Палашка.

— Чо делать?

Палашка сказала, что должна отыскать свою бабку.

— Звать-то как ее?

— Марфа Кузьминишна.

Аксютка на минуту задумалась.

— Вроде в нашем конце есть такая. Пойдем, тетка у меня всех старух знает.

Палашка не могла придумать никакого предлога, как отвязаться от назойливо любезной Аксютки. Решила пойти и сбежать потихоньку, когда Аксютка уляжется отдыхать.

Выручил случай.

Тройка запыхавшихся коней лихо вынесла в гору давешнюю коляску. Сидевший в ней офицер — Палашка успела только разобрать, что это не седоусый и не молоденький его адъютант — окликнул:

— Аксюта!

Солдат на козлах придержал коней. Аксютка вскочила в коляску. Замахала рукой Палашке:

— Поехали!

Палашка замотала головой.

— Вечером сюда приходи! — крикнула Аксютка, и коляска с нею и офицером скрылась за поворотом.

Палашка спустилась к пристани. Очень-то близко подойти не осмелилась. Остановилась возле баб, торговавших солеными грибами и огурцами, семечками и мятой мокрой брусникой.

Но и отсюда хорошо было видно седоусого капитана, стоявшего на верхней палубе парохода. Возле него стояли молоденький адъютант и еще два офицера. На открытой корме толпились солдаты.

Палашка порадовалась про себя, что хоть на один вопрос сможет точно ответить Николаю Михалычу. Решила дождаться, пока отчалит пароход, а потом побродить по селу, авось еще что узнается. Чтобы не стоять без дела, попыталась пересчитать, сколько солдат уезжает вместе с капитаном. Несколько раз сбивалась со счета — солдат на корме было много, и к тому же они то и дело переходили с места на место — и начинала пересчитывать сызнова.

За всем тем не заметила, что к ней зорко присматривается молодой казачий урядник, стоящий вместе с тремя другими казаками, облокотясь на перильца выкинутых на берег пароходских сходен.

Убедясь, что точного счету не получается, Палашка собралась уходить. Купила у толстой рябой бабы два стакана семечек (у нее были «николаевские» деньги: Николай Михалыч дал «на всякий случай»), но не успела еще ссыпать их в платок, как кто-то, подойдя сзади, цепко ухватил ее за локоть.

Палашка в испуге оглянулась.

Рослый казачина в урядничьих погонах смотрел на нее с недоброй ухмылкой.

— Тебя-то мне и надо!

У Палашки руки и ноги стали, как не свои. Выронила платок с семечками.

«Дарья, змея, выдала!.. Замечают теперь... На погибель послал в этот дом Санька!..»

Урядник щурил круглые глаза, как кот на пойманную мышь.

— Кого это ты выглядывала, красавица?

Палашка вырвала руку, постаралась возмутиться.

— Никого не выглядывала! По берегу пройти нельзя!

— Однако, я тебя, девка, первый раз вижу? Откуда заявилась?

— Из Николаевского заводу. Вот откуда!

Лучше бы Палашке этого не говорить...

Урядник перестал ухмыляться. Рванул за руку.

— Айда в контрразведку! Там разберемся, какого ты заводу.

Палашка решилась на последнее средство.

— Чего привязался! — огрызнулась она. — Знала бы, вовек не пошла! Сказывали девчата: здесь солдатики молодые, веселые. Женишка можно присмотреть. Поверила, дура! А тут, как кобели, на людей бросаются!..

Казачина весело заржал.

— Давно бы так! А то — ничего не выглядывала. Стало быть, меня и выглядывала. Я вашего брата насквозь вижу.

Но руку Палашкину не выпускал и еще прибавил шагу.

— Куда ты меня волокешь?

— Знамо куда. На смотрины. Сама сказала, женихами интересуешься.

«Из огня да в полымя!» — подумала Палашка. И стала корить себя. — Поторопилась! Может, обошлось бы и без этого посула. Не нашла другой отговорки!..»