Исаак Гольдберг - День разгорается

Массовика выслушали внимательно и с одобрением. Токарь опустил голову и вздохнул.

— Организация масс — вот что главное и важное!.. — напомнил массовик. — Никакой и там герой, товарищи, не подменит силу и мощность рабочего класса. Никакой!..

Товарищ, шедший к Матвею и Елене за листовками, почти у самой их квартиры заметил за собой слежку. Два раза сзади него мелькнула чья-то фигура и скрылась, как только он повернулся. Товарищ решил отложить свое свидание с Матвеем и окольными улицами вернулся обратно. Он сообщил оставшимся на воле комитетчикам о своих наблюдениях, и было решено основательно проверить, действительно ли жандармы напали на след типографии.

В этот же день недалеко от квартиры Матвея и Елены появилась просто одетая женщина. Она шла с корзинкой, которая оттягивала ей руки, и останавливалась через каждые два шага передохнуть. Она не обращала внимания на прохожих, которые шли по улице, занятые своими делами. Она побыла здесь около часу и ушла в ту же сторону, откуда появилась.

Вечером на конспиративной квартире стало известно, что, действительно, шпики шныряют возле дома, где находится типография, и что неизвестно только, знают ли в охранке точно о том, что здесь находится типография, или слежка идет за кем-либо, неосторожно появившимся в этом месте.

Женщина рассказывала, как она подметила одного и того же человека, несколько раз подходившего к самым воротам и, повидимому, откуда-то со стороны подстерегавшего кого-то.

— Видимость у него была самая подлая! Настоящий шпик.

Старый рабочий прислушался к словам женщины и покачал головой.

— Конечно, — задумчиво сказал он, — Варвара вряд ли ошибается... Дело кислое. Надо выручать типографию. И как можно скорее!

Выручать типографию было очень сложно и трудно. Приходилось почти на виду у филеров понемногу уносить шрифт, разборную раму, станок, кассу. Надо было проделать это все так, чтобы ничего не заподозрил сосед-пристав. Надо было провести и обмануть жандармов, которые еще, невидимому, не знали, что здесь подпольная типография, но о чем-то подозревали.

Матвей был извещен о том, что типографии и ему с Еленой грозит опасность провала и что приходится бросать это насиженное место. Он озабоченно сообщил об этом Елене, которая встревоженно сказала:

— А есть новое место?

— В том-то и дело, что никак не могут подыскать подходящей и безопасной квартиры. Везде вертятся шпики и жандармы. Вся задача теперь в том, чтобы не провалиться... Может быть, даже придется перебираться в другой город.

Тая в себе какую-то мысль, Елена тихо спросила:

— Вместе?

Она отвела свой взгляд в сторону. Матвей тепло взглянул на нее и опустил голову.

— Не знаю, Елена... Как решит комитет.

Елена затихла и замкнулась в себе. Матвей издали, со стороны следил за ней и порывался что-то сказать.

В этот день они до вечера почти не разговаривали друг с другом. Вечером на короткое мгновенье пробрался к ним товарищ и взволнованно сообщил, что произошло покушение на Келлера-Загорянского, что, как выяснилось, покушение совершал партийный товарищ, что теперь полиция, филеры и жандармы подняты на ноги и надо ликвидировать типографию, сохранить ее и непременно самим скрыться.

Ни Матвей, ни Елена не знали, кто этот товарищ, который, вопреки партийной тактике, нарушив основную линию организации, пошел на террористический акт. Они были взволнованы и возмущены.

Собирая и увязывая шрифт, Матвей сурово возмущался:

— Что это, истерика? Отчаянье?! Как могло случиться такое?.. Разве такими средствами мы боремся? Разве в индивидуальном терроре выход?..

Елена молча слушала, и ей представлялся тот, кого, как ей казалось, она не знала и кто пошел на верную гибель, движимый сложными чувствами мести, отчаянья, безвыходности. Ей было жалко этого товарища. Жалко вдвойне: он к концу своей жизни запутался, заблудился и теперь погибает. Она глубоко вздохнула.

— Еще одна жертва... — тихо произнесла она.

— И к тому же жертва бесполезная!.. — добавил Матвей.

Елена нервно повела плечами.

— Бесполезная! — повторил Матвей, заметив ее движение. — Что из того, что один какой-нибудь каратель был бы убит? На его место готовы другие, сколько угодно!.. И разве сейчас можно так зря и безоглядно расточать революционные силы, как сделал этот безрассудный товарищ!..

У Елены болезненно скривились губы.

— Да, Елена... — подошел к ней вплотную Матвей и заговорил тише. — Да, мне тоже жалко этого товарища. Но такая жалость теперь не к месту... Ее нужно вырвать из сердца... Вырвать беспощадно!..