Александр Розен - Почти вся жизнь

— Зимой сорок второго немецкий снаряд левую руку оторвал. Протез… Понял? — сказал Грачей, снова наступая на Ларина. — А она: «Илья Александрович, не отправляйте меня из Ленинграда!» Ну что? Верит она нам, как ты думаешь?

Выйдя вместе с Лариным из кабинета, Грачев положил на стол секретарши бумажку.

— Быстренько надо перепечатать. В пяти экземплярах. И разошлете по цехам. Ясно?

— Ясно, Илья Александрович, — ответила секретарша и порхнула к машинке.

От Грачева Ларин отправился в госпиталь к Снимщикову — его он не видел два месяца.

Первое время Снимщиков писал часто, в каждом письме жалуясь на госпитальную жизнь. Уже дважды его оперировали, но рана не заживала.

Посылая письма с частыми оказиями, Снимщиков неизменно спрашивал: «Скоро ли?»

Ларин понимал его вопрос. Снимщиков был измучен не столько болезнью, сколько одной, постоянно державшей его в напряжении мыслью: скоро ли в бой и успеет ли он, Снимщиков, выздороветь к этому сроку, а если не успеет, то ведь это равносильно тому, что он погиб.

Потом Снимщиков перестал писать и даже не отвечал на письма. Беспокоясь, Ларин послал письмо начальнику госпиталя. Ответ пришел незамедлительно. Это была длинная-предлинная бумага, в которой излагалось все течение болезни. Но за многочисленными медицинскими терминами и заключениями Ларин видел одно только слово, которого в бумаге не было: «Нет». Нет, Снимщиков в бою участвовать не будет, Он понял причину молчания друга.

У входа в госпиталь Ларин постоял с минуту. Кирпичная латка на стене многое напомнила ему. Здесь до гибели Бати работала Елизавета Ивановна. Здесь в сорок первом году лежал Ларин, и хирург Дмитрий Степанович, убитый впоследствии во время обстрела, вынимал у него из ноги осколки.

— …Восемь, девять… десять, одиннадцать… — терпеливо считал Дмитрий Степанович.

…Дежурная сестра привела Ларина в комнату, ничем не похожую на палату. Под лампами, свисавшими на блоках, — столы.

На них кнопками закреплены большие листы ватманской бумаги. За одним из таких столов Ларин увидел Снимщикова.

— Вот, пожалуйста, — сказала дежурная и вышла.

— Снимщиков! Костя! — окликнул Ларин друга, не совсем понимая, почему тот находится здесь, вместо того чтобы лежать на своей койке и спокойно слушать радио.

— Привет, Павел, — без всякого воодушевления откликнулся Снимщиков. Ларину даже показалось, что он поморщился, словно был недоволен, что его оторвали от дела. Он видел, как неторопливо поднялся Снимщиков со стула, взял костыли и, опираясь на них и чуть вытянув ногу в гипсовом лубке, пошел навстречу Ларину.

— Очень рад видеть тебя, — сказал Снимщиков. — Как там все? Только выйдем отсюда. Мы здесь мешаем.

Они вышли на лестницу и закурили.

— Как ты живешь? — спросил Снимщиков.

— Все то же… Учимся… — ответил Ларин, прислушиваясь к тону товарища. — Ты почему усы сбрил?

— Да сбрил, и все тут, — ответил Снимщиков совершенно равнодушно, в то время как Ларин с сожалением смотрел на его оголенные губы. — Чище так…

— И давно это?

— Что?

— Да без усов.

Снимщиков пожал плечами:

— Недели три, что ли, не помню…

Ларин ожидал, что Снимщиков будет с пристрастием допрашивать его о положении дел в дивизии, но Снимщиков молчал.

— Ты что здесь делаешь? — спросил Ларин, кивнув головой в сторону комнаты с чертежными столами.

— Да так, есть тут одна работенка.

— С каких это пор ты стал чертежником?

Снимщиков сильно покраснел, но сдержал себя.

— Тут особых знаний не требуется. Попросил начальник госпиталя. Я согласился. Неудобно же в моем звании сапожничать.

— Почему это тебе надо сапожничать?

— Есть тут и сапожная мастерская…

Снова они помолчали, и Ларин подумал, что, по всей вероятности, Снимщикову интереснее перенести чертеж с кальки на ватман, чем разговаривать о делах дивизии. «Эк тебя, брат, скрутило», — думал Ларин, разглядывая друга. Все больше и больше ему не нравилась оголенная губа Снимщикова.

— Это хорошая, интересная работа, — вдруг громко сказал Снимщиков. — Я совершенно не жалею, что взялся за нее. Я не хуже и не лучше других. Да, не лучше и не хуже… Это чистоплюйство — отказываться от работы! — крикнул он, с враждебностью глядя на Ларина.

— Да я не спорю с тобой, — ответил Ларин, — и вообще я зашел проведать тебя, узнать о здоровье.

— Об этом не со мной. С врачами, с врачами разговаривай!

Они снова помолчали. Затем Ларин сказал:

— Ну, Костя, я пойду, до свидания.