Александр Розен - Почти вся жизнь

— Вам на КП приказали явиться?

— На КП.

— Держитесь за мной, — сказал Ларин и повернул коня.

На командном пункте дивизиона уже были собраны бойцы со всех батарей. Они стояли кольцом вокруг площадки, освещенной фарами двух грузовых машин. На эту световую площадку выходили ораторы. Было видно, как медленно падает снег на их фуражки и шапки и вдруг исчезает, словно растворившись в электрических лучах.

Выступал боец, который только что спрашивал у Ларина дорогу. Он говорил горячо, сильно жестикулируя.

— Горе товарища Ларионова — это наше горе, — сказал он.

Кто-то крикнул:

— Не Ларионова, а Родионова!

— Все равно, — громко крикнул выступающий, — пусть Родионова! Все равно не потерпим. У меня тоже семья в городе Ленинграде, — сказал он тихо и вошел в темный и тесный круг бойцов.

— Верно! — крикнул чей-то злой голос.

Этот ночной митинг глубоко взволновал Ларина, и он считал правильным, что командир полка разрешил митинг, не боясь, что люди устанут накануне боевых учений.

Остаток ночи Ларин провел вместе с командирами батарей. Казалось, что все уже давно выверено и налажено и что нет никаких сомнений в том, что дивизион, как только придет час, будет работать, как послушный механизм, и что больше не о чем хлопотать. Но опытный офицер знает, что самая тщательная пригнанность всех частей механизма еще недостаточна для успеха дела. Если люди будут только повторять то, чему их учили начальники, если они не дерзнут на большее, чем то, что они уже умеют, дело не будет завершено успехом.

Это «чуть большее», которое решает дело, иначе называют вдохновением. Оно появляется лишь в том случае, когда человек не только поверил идее, в нем воспитанной, но и воодушевлен ею.

Ларин это хорошо знал. Вот почему, несмотря на то, что людям была до тонкости известна задача, он продолжал разговаривать с ними или просто всматривался в их лица, словно искал в них то внутреннее волнение, которое объединяет воюющих людей, и у одного находил, а другому пытался передать частицу своего собственного.

Начинался рассвет. Видно было, как медленно поднимается солнце в мутной пелене тумана и снега. Потом вдруг снег перестал падать. Ларин обрадовался солнечному утру. Тут ему Макарьев навстречу.

— Ты будь на огневых, — крикнул Ларин, — я на НП поскачу!

На НП его ждал Богданов, Ларин посмотрел на его озабоченное лицо и вдруг улыбнулся:

— Ну что, старшина? Опять что-нибудь случилось?

Богданов зашептал:

— Противник маскирует тяжелую батарею в искусственном лесу. С переднего края наблюдаем — лес я лес, и ничего, кроме леса. Я говорю: нет, что-то мне очень странно. Я лучше без трубы посмотрю. Смотрю невооруженным глазом. Вот видите, товарищ капитан, те сосенки? — Ларин взял бинокль. — Наблюдайте тихонько. Не сосенки, а только хитрость. Понатыкали муляж. Муляж — и только, — с удовольствием повторил Богданов иностранное слово.

— Верно, — сказал Ларин. — Этот лесок не зря сделан. Видимо, он скрывает там батарею.

— Так точно, — повторил Богданов.

Ларин быстро сделал расчет и велел Семушкину передать воробьевской батарее координаты цели.

В это время Ларин заметил приближавшихся к нему людей. В одном из них он еще издали узнал командира полка — высокий Макеев никогда не сутулился, и это делало его походку несколько напряженной. Спутник Макеева в плащ-палатке не был знаком Ларину. Вся группа подошла к ларинскому блиндажу. Ларин хотел доложить командиру полка, но в это время его спутник скинул плащ-палатку, и Ларин увидел незнакомого генерала.

Ожидая, что начальство пройдет вдоль фронта, Ларин встал у входа в свой блиндаж. Генерал улыбнулся:

— Мы к вам в гости, капитан, не возражаете?

Ларин быстро уступил ему дорогу. Приятное волнение охватило его. Наблюдательный пункт командира полка, на котором будет находиться и генерал, перенесен сюда, на НП командира дивизиона!

Через несколько минут учение началось. Макеев сразу же соединился с дивизионами по телефону и по рации, которую развернули бойцы взвода управления. Генерал, сев за стереотрубу, сказал:

— Хороший обзор.

— Тут есть очень интересные вещи, товарищ генерал, — сказал Ларин. — Возьмите влево ноль-семьдесят, товарищ генерал. Видите лесок? Настоящий лесок, не правда ли? Но это искусственный лес. Я полагаю, что там противник. («Это данные Богданова, — подумал Ларин, — и надо было бы назвать его фамилию. Но, в сущности, не это сейчас важно…»)