Анатолий Афанасьев: Мелодия на два голоса [сборник]

— Папа смотрел дневник.

— Давай дневник.

Он принес. Открыл на нужной странице. Там была запись: "На уроке рисования играл в морской бой. На замечание нагрубил. Подпись".

— Ты нагрубил учителю?

— Я сказал ему, что мне надоело рисовать его цветочки. Пусть сам их рисует. Настоящие художники рисуют большие яркие картины с красками.

— Учитель хочет постепенно научить тебя рисовать такие картины.

— Папа говорит, надо учиться всему самостоятельно.

— Как это?

— Как? Значит, делать то, что тебе нравится.

— Всегда?

— Да.

— А если тебе понравится уйти из школы в кино?

— Я уйду.

— Нет!

— Да.

— Ты не должен уходить.

— Почему?

Она не нашлась сразу ответить. Гриша Худяков стоял за ее спиной, больной, и ждал.

— Только не плачь! — попросил Валерик.

— Я хочу, чтобы ты меня слушался.

— А ты меня, мама. Так говорит папа. Он говорит, что свобода делает только из человека человека. Только свобода.

Больше Клава не могла спорить. Она видела перед собой единственно любимого человека, рыжую голову, синие злые удивленные глаза и с ужасом чувствовала вдруг, что этот маленький человек, может быть, давно умнее и сильнее ее. И ей надо было учиться всему заново. Тогда она повторила свой главный страшный довод:

— Если ты не будешь меня слушаться, Валерик, я умру.

И она, правда, готова была умереть.

— Не надо, — ответил Валерик. — Я буду тебя слушаться всегда. Потому что я тебя люблю!

Он приблизился к ней и обнял ее, уткнувшись носом в живот, покорный.

"Неужели нигде нет Гриши?" — подумала Клава спокойно.

1972