Владимир Дудинцев - Повести и рассказы

— Куда торопитесь, землемеры? Все километры ваши! Все шестьдесят!

Дорога за деревней была расчищена. Слева от нас горбилась белая степь. Справа, за валом снега, отброшенного с дороги, далеко внизу была видна вся ширь Енисея. Как великий белый путь, он уходил от нас в молчаливые сказочные просторы Сибири. Дюков, глядя вдаль, на холодную равнину реки, призадумался. «Это было давно, лет шестнадцать назад», — запел было он. Потом поставил торчком воротник дохи, повалился на бок и словно исчез: рядом со мной топорщился лишь неподвижный ворох седого грубого меха.

Полозья уже час пели одно и то же. В тулупе было тепло. Мне все казалось, что я не сплю, но вот мягкий толчок заставил меня глубже вздохнуть, я открыл глаза и увидел, что мы стоим. Впереди, вплотную обступив лошадей, толпились колхозники с лопатами — человек двадцать. Лошади были запряжены по-новому — «гусем» и стояли одна в хвост другой.

— Вот так-то вернее будет по нашему снегу, — услышал я незнакомый старческий голос.

— Вам бы к вечеру ехать, когда машины пойдут, — нерешительно вставил другой колхозник, помоложе.

— Проле-е-езем! — добродушно гаркнул Степан.

— Не бойсь, поезжай, — сказала женщина. — Тут лыжник полчаса как прошел. Вот тебе и трасса.

Степан махнул полой дохи и опустился около меня в солому. Сани тронулись. Народ бросился в стороны, и впереди открылось белое поле со слабо заметным снежным гребнем, там, где была дорога. Мы поплыли в мягком скрипучем снегу. Я оглянулся в последний раз. Колхозники, опираясь на лопаты, серьезно смотрели нам вслед.

Мы ехали рядом с глубокой бороздой, пропаханной лыжником в рыхлом снегу.

— Должно, по колено шел, — сказал Дюков. — Охотник. Правду говорят: охота пуще неволи.

Он засмеялся и глубоко ушел в доху. Мы долго ехали в тишине, в тепле, слушая мирную песню полозьев.

— Не сворачивает, — заметил Степан, с интересом следя за лыжной бороздой. — У него, видать, капканы поставлены. Напрямую идет.

— Не завел бы куда, — осторожно сказал я.

— А шут его знает. Куда-нибудь приедем!

Я опять закрыл глаза, — мне показалось, на минуту, — и тут же почувствовал странное беспокойство, оглянулся и увидел, что сижу один в неподвижных санях. Было отчетливо слышно, как постукивают в зубах лошадей железные удила. Дюков стоял далеко впереди и озирался, самому себе показывая кнутом то в одну сторону, то в другую.

Он вернулся, молча шагнул в сани и стоя тронул лошадей. Мы поплыли, неизвестно куда. Лыжного следа уже не было. Невольно повторяя движения Степана, я приподнялся, стал озираться по сторонам, но не видел ничего, кроме снега и серого неба.

— Так-так-так! — вдруг пропел Степан. — Вот, видишь! Лоцман-то наш! Сделал круг и обратно. Дорога-то видно, под нами!

Опять побежала рядом с санями снежная борозда. Степан повеселел.

— Ну-ка, посмотри на часы. Часа два едем? Положи еще три, и будем в чайной.

Борозда привела нас к высокому снежному валу. Сани влезли на него, нырнули и легко покатились по твердой, недавно расчищенной дороге. Лошади перешли на галоп, и резкий ветер в первый раз, словно горячим утюгом, тронул мое лицо.

— Наверх выходим! — крикнул Степан.

Я поднял воротник повыше. Через полчаса край овчины перед моими глазами оброс ледяной коркой. Я не двигался и опустил воротник только тогда, когда сани остановились в большой деревне против чайной.

После обеда мы выехали дальше по укатанной, чуть-чуть заметенной дороге. Обмотав шарфом высокий воротник и оставив впереди маленькое окошко, я стал смотреть сквозь заиндевелые кудряшки на скачущую навстречу ковыльную пустыню, теперь уже ровную, желтоватую, почти без снега. Ветер захлопал вокруг нас своими колючими полотнищами. Валенки мои быстро отвердели, я задвигал ногами и тут же почувствовал ответные толчки — Дюков под своей дохой делал то же самое.

Потом он выпрямился, придержал лошадей и предложил:

— Сделаем физзарядку?

Мы побежали вслед за санями. Вскоре я почувствовал в ногах горячую кровь. И как раз, когда Дюков, сделав несколько последних прыжков, на ходу повалился в сани, я схватил вожжи и остановил лошадей.

— Смотри! — крикнул я, показывая в сторону. — Дюков! Ведь это лыжи!

По самому краю шли две отпрессованные в снегу блестящие полосы.

— Да-а, — протянул Степан. — Ну скажи, что делается! Ведь это он побольше сорока километров отмахал!

— Похоже, что нам с ним по пути, — заметил я. — Мы сейчас его догоним.

— Смотри, какой скороход! — удивлялся Степан. — И на охотника не похоже. Прямо интересно становится!