Леонид Кокоулин - Колымский котлован. Из записок гидростроителя

— Ну и обжора ты, Славка, стал.

— Едой говорят силу не вымотаешь…

Поезд прижался к спуску горы, потух, затих. А впереди все разгорался и разгорался белый клык Тальского перевала. Мы все заснули.

Пробуждение было тягучим и сладким. Ныли в суставах руки, ныла поясница.

— Не спишь, Антон? — спросил Василий, поворачиваясь на сиденье. Под ними гудели пружины.

— Что, уже? — буркнул сквозь сон Славка. — Только ведь легли.

Василий выбрался из-за рычагов, ногой открыл дверку и вывалился наружу. Нас обдало холодом. Через несколько минут за бортом кабины послышались шаги, голоса, кто-то ударил кувалдой по железу.

— Ты уже, дед, пошел? А я, один момент, досмотрю сон.

— Дрыхни, дрыхни.

У «Колымаги» Гена со своей командой сигнальщиков скалывает лед. Настраивает сварочный аппарат.

— Дед, где этот Диксон, не на реку выехал спать-то?

Я хотел ответить, но тут появился Славка.

— Привет! — заискивающе поздоровался Гена.

— Привет, привет от старых штиблет…

— Чертова шарманка, никак не заводится, Вячеслав Иванович!.

Славка сладко зевает и лезет под капот.

— Ну так и знал, так и есть, оборвали дроссель, разве это порядок — олухи. Вам только на ишаках ездить. Ну тебя, Гена, заводи сам. Техника такая, с ней надо, как с барышней — по-хорошему, поласковее, а не дергать.

— Ну завел…

— Надо же, и аккумуляторы посадили. Охо-хо! Гена, Гена — одним словом — интендант — вот ты кто, Гена.

— Сам ты Чижик!

Славка смотрит из-под локтя на Гену.

— Крутни-ка, товарищ интендант-педант. Поработай ручками… если головка тю-тю…

Гена вставляет в храповик заводную рукоятку и зло дергает. Мотор чихнул.

— Будьте здоровы, — откликается Славка.

— А нам и на бюллетене неплохо.

— Правильно, товарищ интендант, еще прошу.

Гена еще раз проворачивает рукоятку. Мотор затрясся, набирает обороты. Гена трясет Славке руку.

— Ну, я пойду погрею свою ласточку, а ты, Гена, много воздуху не давай, ладно?

Славка прячет багрово-красные руки и трусит вдоль поезда. Я иду за Славкой. Из-под тяжеловеса вылезает Поярков, разгибается, преграждает дорогу.

— Антон, натяжные тросы оборвало. Надрывы в косынках заварим, а что делать с тягами? Думай, Антон.

— Пока варите.

— Нет, ты скажи, что делать с тросами? Или будем день ходить, вздыхать вокруг да около, а ночью корячиться на перевал.

— У тебя есть предложения?

— Есть.

— Говори.

— Ты со сварщиками и слесарями оставайся, вари, думай, а мы поедем в столовку, горячего похлебать надо.

— Надо — поезжайте.

Из-за спины Василия Николай Зотов встревает в разговор:

— Вначале накормить надо, а потом заставлять работать.

— Можешь ехать, никто не держит.

— Да я так, к слову, — отрабатывает задний ход Зотов.

— Что уж там пятиться, сказал — добейся.

Водители садятся в фургон, а Зотов берет сварочный держатель. После обеда подруливает на фургоне Гена. У нас уже все готово, подварили водила, подтянули гайки.

— Ну как вас там накормили?

— Нормально кормят, — объясняет Гена, — раньше на пятерку, до реформы, раз обедал, теперь на эти деньги два раза ем.

Славка сует мне в руки сверток.

— Блинчики, дед, те-епленькие, с пылу. Поешь, — и бежит к своей машине.

Гена выкладывает ребятам завтрак, а его уже торопят стопорить встречные машины. Смазку в мостах и редукторах схватило на морозе, и мы не можем сдвинуться с места. Берем с раскачкой машин. Взад-вперед, взад-вперед. Наконец тронулись. Резина на дисках как колодки, никакой эластичности. Сытой гусеницей ползет поезд. Немного проехали, и колеса обмякли. Мягче пошла «Колымага». Я хватаюсь за поручни и на ходу подсаживаюсь к Славке.

— Нарушаем, товарищ дорогой, — подражает Славка Талипу. — На чистый вода вытаскивать будем…

— Извините, товарищ механик.

— Чтобы это было предпоследний раз…

День, казалось, только еще начался, а уже пошел на закат. Солнце так из-за гор и не вылезло, только и осветило дальние верхушки гольцов. Так и осталась в распадках нетронутой глубокая синева.

Тащимся ущельями, и клык гольца, разрастаясь; то справа, то слева выходит. К перевалу подошли, когда уже начало смеркаться. Навстречу нам высыпали из домиков дорожники, обступили встречные шоферы.

— Не-е, не возьмет… Шибко большой поезд. Три тягача «Колымага», а перевал крутой. Не возьмет. — Знатоки пророчили нам провал.

А Василий Андреевич бодрится.

— Вот эту горушку. Нам бы в деревню такую, вот бы покатали девок. Помню, бывало, ребятня сани заволокет на горку, а оттуда куча мала — потеха на все дворы… Только голые зады сверкают, без штанов ведь ходили.