Леонид Кокоулин - Колымский котлован. Из записок гидростроителя

И Карл Францевич против меня. А я себя чувствую — хуже некуда. Что я сделал, чем помог, что придумал? Электроды, кислород достал? Так это не моя заслуга — Федора. Металл из базы вырвали — его не надо было и вырывать, есть разнарядка, поезжай и получай. Тоже раздули. Дескать, дед приехал, и колесо закрутилось. Хожу именинником. А вот Федор об этом забыл давно, да и не помнил, наверное. Работает, делает свое дело. Я вот вчера накричал на кладовщика, не то чтобы накричал, но все же при рабочих. На эффект бил — знаю же, что нет валенок и не будет до весны. А работяги:

— Правильно, дед, так их, зажрались!

Сам себе противен. А вот решить что-то конкретное со сваркой — тут меня не хватает. Сделают конструкцию — опять я на коне. Не сделают, не успеют — Карл Францевич голову под топор клади. А он и ночует здесь, похудел, один нос торчит. Его ли это дело? Изобрел, нарисовал — кройте и варите. Так нет ведь. Но и он не бог: ему бы маломальский бокс, какое-то укрытие. И в технологии, и в технических условиях написано: сварку производить только при температуре до тридцати градусов. А тут жмет полста и не думает сдавать, да еще гущины добавляет мороз. Прожекторы ослепли, висят надраенными полтинниками. Ребята только и заняты тем, что таскают отогревать в кузню шланги. Они совсем не гнутся, как стальная арматура. Вот и носятся с ними, как та баба с яйцами. Сварщики — те дюжат, даже греться не ходят. «Идите, говорю, совсем задеревенели». Зотов будто и не слышит, сложился вопросительным знаком. Под держателем белый червячок извивается.

А Славка — тот уже нараспашку, рукавицы сбросил, топчется по ним, на голове тоже маска.

— Что ты как глухарь на току?

— Погодь, дед, не мешай.

— Неужто за сварку принялся?

— Ты брось это, Славка, а то наваришь…

— Думаешь, не будет держаться? Эх ты! Это мы еще посмотрим!

Два червячка сверлят металл.

— Мы в две руки: я, дед, на подхвате — только для прогреву вожу электродом, а Никола наяривает на всю катушку.

Шов получается неплохой, но заиндевевший металл подступает к самому шву, сдавливает холодом сварку и вроде бы даже потрескивает, да и по шлаку видно — отскакивает шлак.

— Сомневаюсь, как получится.

— Посмотрим, испытаем. Микроскоп бы, дед, а?

— Лупу бы тебе на глаз, — злится сварщик.

— Зачем лупу, можно без лупы.

— И без микроскопа можно. Неси керосину, — говорю Славке. — А мел есть?

Зотов кивает на кусок сухой штукатурки. Отламываю кусок и намеливаю шов — он уже едва теплится. Славка принес в ведерке керосин.

— Тряпка есть?

— Компресс будешь ложить? — Славка выворачивает карман и хочет от него оторвать кусок.

— Не надо, — удерживаю его руку и достаю носовой платок, прикручиваю на проволоку, макаю квач в керосин и прикладываю ко шву. Вдоль шва ползет змейка.

— Все ясно, микротрещина.

— Вот холера, — Славка жует «беломорину» и лупает заиндевевшими ресницами. — Откуда она? Будто кто бритвой изнутри саданул!

— Пустое дело, — откинув в сторону держатель, упавшим голосом говорит сварщик. — Нутром чувствую, что не поддается металл, вроде как масло в холодной каше. В такой-то колотун! Гля, — он плюнул. — Во! Видал, миндал?

— Как бы сбить температуру?

— Металл — он ведь, как человек, свой предел имеет. Терпит до поры, до времени, а будешь насиловать — лопнет! Понял?

— Костры надо распалить вокруг конструкции, — вношу предложение.

— Ты че, дед, хочешь Магаданскую область нагреть?

— Ты постой. Ночевал у костра на охоте? А если распалить как следует, а самим устроиться посередине, то еще и вздремнуть можно будет!

Вскоре вся площадка пылала кострами — катили старые баллоны, подвезли обрезки от свай, забрали все ящики от магазина.

— «Мы пионеры, дети рабочих…» — подбавляя солярки в огонь, напевает Славка.

— Прекрасно! — бегает по углам конструкции Карл Францевич с термометром в руках. — Просто и гениально!

Мы все закопченные, как трубочисты, только зубы блестят. Работа продвигается, уже собрали оси и надвинули на них базу. Варим «Колымагу». Договорились работать по двенадцать часов и в две смены, чтобы не дать конструкции остынуть.

— Да, тепло против холода — великое дело!

Карл Францевич поезд не проводил. Он сунул мне свою жесткую руку.

— Не горячись, Дюжев, и не дрейфь, Ну, ну, бывай, — скороговоркой выпроваживал он меня из своей конторки. — В случае чего дай знать…

Длинный и очень внушительный поезд пугал своим негабаритным видом. Протаскивая «Колымагу», поддерживали ухватами на длинных шестах провода высоковольтной линии. И когда тягач вытянул тяжеловес на Колымскую трассу, машины прижались к обочине и притихли. Теперь тягачи с двумя кабинами спереди походили на пучеглазых лягушек, а со спины на коньков-горбунков.