Максим Зверев - Заимка в бору

Немного пришел в себя, когда оказался за городом, все еще переживая увиденное.

Так я увидел, как умирают люди…

– Чего несешь, сопляк? – остановил меня казак с нашивками урядника на погонах, нагибаясь в седле и обдавая меня запахом алкоголя. За плечами у него был карабин, с левого бока шашка, на руке висела знаменитая нагайка, хорошо знакомая беспокойному студенчеству. Казаки только что прибыли на усмирение из Новониколаевска.

– Книги и гостинцы, – ответил я, – в деревне был, а сейчас возвращаюсь домой.

– Значит, в чужое лапу не запускал? – спросил казак, развязал узелок с гостинцами и с удивлением рассматривая книгу «Птицы России».

– А зачем мне чужое? Я домой иду!

– Мне тоже охота к себе в станицу, а вот служба. Стой тут и обыскивай каждого встречного и поперечного.

Завязав узелок и мысленно обрадовавшись, что казак не огрел меня нагайкой, я зашагал дальше, на заимку, все еще ошеломленный пережитым ужасом и находясь словно во сне…

Потом рассказывали, что солдаты больше не стреляли. Они окружили выломанные двери и хватали выбегающих людей с награбленным. Казаки уводили их в тюрьму. Люди перестали выбегать, боясь быть схваченными. Но вдруг обвалился горящий потолок и завалил выход. Многие погибли в огне.

Радость матери по поводу моего благополучного возвращения была безгранична…

В тот день отец приехал из города вместе с известным путешественником Г. Н. Потаниным. Он всегда бывал у нас, когда проезжал из Томска, направляясь на Алтай.

Григорий Николаевич начал рассказывать, что был у начальника Алтайского округа Михайлова. Генералу уже известно, что в Сараево было не простое убийство. Это Германия спровоцировала своего союзника Австро-Венгрию начать военные маневры. Серб Гавриил Принцип выстрелил в наследника австрийского престола. Сейчас же сербам предъявили невыполнимый ультиматум и началась война. Но Россия связана с сербами договором и, значит, тоже втягивается в войну против немцев и австрийцев. А за нами и наши союзники – Англия и Франция. Значит, мировая война неизбежна.

– Какой ужас. Григорий Николаевич, вам лучше вернуться в Томск. Отложите поездку на Алтай – наступает тревожное время, – посоветовала моя мать.

– Пожалуй, вы правы, Мария Федоровна. Но все-таки я дня на три задержусь в Барнауле. Может быть, шумихи не будет и все еще уладится.

Встревоженный отец сказал:

– Старый дурак, наш воинский начальник, объявил призыв в армию сразу огромного количества людей. Тысячи призывников потекли в город из окрестных деревень. Они запрудили телегами все улицы и площади.

Кабаки и магазины закрыты были еще вчера, и в городе спокойствие не нарушалось. Но, оказалось, ночью кабаки разбили, новобранцы перепились и, говорят, сейчас бросились громить винный склад. Они обязательно его подожгут. Все учреждения сегодня закрыты. Полиция ушла в подполье, – улыбнулся отец. – Говорят, как только новобранцы увидят городового, хватают, срывают с него шашку, револьвер, форму и в одном белье провожают пинками под улюлюканье и хохот! Максим только что рассказал, как грабили магазин Смирнова.

Мать всплеснула руками, и ее большие глаза сделались еще больше.

– Поедемте и посмотрим с горы около пожарной каланчи на город. Оттуда все видно, как ка ладони! – предложил отец.

Мы уселись в тележку, и отец быстро повез нас мимо детского приюта, озерка, выехал на Змеиногорский тракт. Вдали показалась пожарная каланча. Она стояла на самом краю горы, и от нее был виден весь город.

Отец привязал коня к чьему-то забору, и мы подошли к краю обрыва. Ближайшие улицы и базарная площадь были заняты тысячами подвод. Ржали лошади, кричали пьяные, многоголосый говор стоял над городом. Около заборов, в тени, спали люди. А подводы с новобранцами все прибывали и прибывали, в облаках пыли, со скрипом колес и криками людей. Они останавливались на окраинных улицах. Вместе с призывниками приезжали из деревень провожающие их семьи, и скопление людей получилось страшное.

Звуки гармошек, пьяные песни призывников, разграбивших кабаки, вместе с тучами пыли над городом – все это создавало тревожную, необычную картину.

Вокруг нас собирались люди, тоже желающие взглянуть на город.

– Ишь как орут, окаянные, перепились, язви их, даровой водкой! – возмущался купец с окладистой бородой, в черном жилете и синей ситцевой рубахе.

– Так и до греха недалеко, ваше степенство. А ну как магазины зачнут громить, не приведи господь, как в девятьсот пятом? – зашамкала рядом стоящая старушка и перекрестилась.