Денисов остановил его.
— И все-таки надо сидеть и ждать. Давайте готовиться к докладу, Антон Пахомович.
Ромейко хмуро возвратился к столу.
Зазвонил телефон. Это был, наконец, Говоров.
— Заждался, Михаил? Сам занялся этим делом. Некоторых проводников сразу не захватили, разбежались по кафе и магазинам… Получай окончательный ответ. Не было этого человека в поездах. Ни самолетом, ни автобусом, ни по железной дороге…
Денисов закрыл на мгновение глаза. Последняя точка стала на свое место. Больше допытываться было нечего.
Ромейко с интересом прислушивался к телефонному разговору. Он догадался, что звонит Говоров.
— Ну, как, Михаил Владимирович? Выяснены взаимоотношения хвоста и собаки?
Денисов спокойно сказал:
— Да, конечно. И сам хвост уже понимает, что он не более, чем жалкий хвост.
В кабинет вошли Трофимов и Симонян, за ними Бандуренко и Марьямов. Генерал с руководителями погранотряда разместился на диване, Симонян уселся около стола Ромейко.
— Неделя подошла к концу, — сказал генерал. — Докладывайте, товарищ Денисов. Начнем с того, удалось ли выяснить количество нарушителей?
— Всего их было четверо, — ответил Денисов.
— Четверо! Сходится с нашими данными… Где они в настоящее время?
— Трое задержаны.
— Кто?
— Молодые парни. Назвались Спиридоновым, Мартыновым и Вальдисом.
— А четвертый?
— Четвертый не арестован.
— Хорошо провели операцию, нечего сказать! — с досадой проговорил генерал. — Трех мальчишек выловили, а руководителя группы оставили на свободе. Он ходит и посмеивается над нами!
— Долго ходить и посмеиваться не будет, товарищ генерал.
Трофимов начал сердиться.
— Неделя прошла, товарищ Денисов! Неделя! А вы и понятия не имеете, кто этот так хорошо замаскировавшийся четвертый!
— Почему не имеем понятия, товарищ генерал? — спокойно возразил Денисов. — Отлично знаем, кто четвертый и где он сейчас.
— Тогда говорите прямо — кто, где?
— Вот он!
Денисов показал на Ромейко.
Личность без околичностей
Денисов ожидал возгласов удивления, смятения на лицах. Но лишь Бандуренко удивленно переглянулся с Марьямовым. Трофимов хмурился. Симонян спокойно слушал. А Ромейко насмешливо улыбался.
— Докажете свои обвинения? — спросил генерал.
— Безусловно. Но раньше я хотел бы разоружить этого человека.
Трофимов вопросительно посмотрел на Симоняна. Моряк негромко сказал:
— Раньше представьте доказательства, потом разоружайте.
Денисов резко возразил:
— Человек, называющий себя подполковником Ромейко, опасный преступник. Я настаиваю на том, чтобы он сдал оружие.
Ромейко вытащил пистолет и, перегнувшись через стол, положил его перед Денисовым.
— Получай! Но помни: не докажешь обвинений, свой пистолет сдашь!
— Спокойно, Ромейко, — недовольно сказал Симонян. — Сидите и слушайте. Вам слово еще будет дано.
— Главное мое доказательство против Ромейко находится у него самого, — начал Денисов. — Имеются данные, что Вальдис фотографировал стройку. Он встречался потом с Ромейко и передавал ему фотопленки. Когда вы посмотрите на них, вы без труда поймете, что Ромейко со своим подручным занимался сбором шпионских сведений.
Хотя Симонян приказал Ромейко сидеть спокойно, тот снова вскочил.
— Обыскивай!
— Прошу со мной на вы! — холодно сказал Денисов. — Я не думаю, что вы носите шпионские материалы с собой. Пленки спрятаны в вашем чемодане в гостинице.
Симонян обернулся к Ромейко. На этот раз тот говорил спокойней:
— Можете обыскать! — Он вытащил из кармана связку ключей. — Получайте!
— Я распоряжусь, — сказал Бандуренко, беря ключи.
Он быстро вышел. Генерал обратился к Денисову:
— Обвинение очень серьезное. И доказательства должны быть серьезными.
— Разрешите рассказывать с подробностями?
— Да, конечно. Со всеми подробностями.
— Я бы попросил на время моего объяснения удалить арестованного в соседнюю комнату.
Генерал ответил, хмурясь:
— Ромейко еще не арестован.
Денисов понял, что Трофимов не поверил обвинению против Ромейко. Еще меньше верил Симонян — моряк продолжал спокойно сидеть около Ромейко, как около верного человека. Только Ромейко по-прежнему еле сдерживал раздражение.
И, начиная свои доказательства, Денисов думал о том, что задача ему попала не из простых. То, к чему он постепенно приходил в течение нескольких и, вероятно, самых долгих в его жизни дней, что открывал, сомневаясь, внутренне протестуя, трижды проверяя каждый следующий шаг, — все это он должен был рассказать сейчас неподготовленным людям. Они, конечно, будут сомневаться не меньше, чем он, когда впервые подумал, что Ромейко и есть тот, четвертый.
Читать дальше