Ефим Пермитин - Три поколения

«Сегодня — пестунишка, завтра — пестунишка, а там и с самим медведем слажу. Слажу, мохнатый дьявол, как ты ни реви, как пастищу свою зубастую ни скаль, а я тебя тяпну промежду глаз — и ты брык наземь, а лапищами вот эдак, эдак…»

В пылу борьбы с медведем Никодим вскакивал с постели, как подкошенный падал и скреб войлок пальцами.

«Завтра же отправлюсь к «вострякам» и выслежу пестунишку…»

Знакомое по охоте с отцом ранней весной ущелье и летом выглядело мрачно. Но нигде Никодим не встречал такого обилия ягод — малины, крыжовника, красной и черной смородины, — как в Медвежьем ущелье и в смежных крутых логах.

Выследить пестуна оказалось не просто, хотя в жизни тайги Никодим хорошо разбирался и мог разыскать даже летом белку и горностая.

С пестуном мальчик встретился неожиданно.

Устав от лазанья по горам, Никодим решил полакомиться малиной. Незаметно подвигался он в глубь зарослей, обрывал спелые, покрытые нежным сиреневым пушком, ароматные ягоды. Вскоре он заметил, что кустарники были сильно измяты. Никодима манил куст, так густо облепленный малиной, что казалось — он был покрыт алым сукном. Мальчик шагнул к нему, споткнулся и стукнул о камень ложем ружья. В тот же миг спавший в малиннике пестун вскочил, испуганно и громко ухнул и так стремительно покатился под откос, что малинник зыбился, как взволнованная река.

Перепуганный не менее пестуна, Никодим не помнил, как взобрался на соседний утесик и посмотрел вниз. Медвежонка уже не было видно, но волнующийся след в кустарниках отмечал его путь. Не убавляя хода, пестун скакал в гору.

— На коне не догонишь! — громко сказал мальчик и нервно засмеялся.

Никодим спустился с утесика и осмотрел лёжку звереныша в малиннике. «Вот где ты хороводишься, куцый огрызок!» Там, где медвежонок сделал первый прыжок, глубокие следы когтей на вывернутых кусках земли да испачканная не переваренной еще малиной трава красноречиво свидетельствовали об испуге пестуна.

«Вижу, дружок, что перетрусил ты больше меня. Ой больше — стыдобушка…» Никодим пошел по следу с заряженной винтовкой. На длинном увале медвежонок остановился, послушал немного, потом снова пустился вскачь. Все это следопыт прочел на свежем следу пестуна. После второй остановки медвежонок побежал тише, а вскоре пошел обычным развалистым шагом. Испуг звереныша прошел, и он стал завертывать то к муравейнику, то к трухлявым колодинам, раздирать их и лакомиться личинками.

Никодим тоже убавил шаг. След пестуна загибал к ущелью. Мальчик решил держаться под ветром.

«Уж высмотрю же я все твои лазы, песий сын…»

Звериная сакма [2] Сакма — след в травах, кустарниках. отвернула к топкой ржавой болотине. На илистом берегу болота он рассмотрел следы медвежонка. Ступни звереныша разительно походили на след босого человека: «Только подошва пошире».

Страх перед пестуном прошел.

Вскоре мальчик заметил пестуна и пополз между кочек. Он решил подобраться к зверенышу вплотную и выстрелить в голову.

Медвежонок был совсем близко.

Осторожно высунувшись из зарослей, мальчик едва удержался от смеха: в десяти метрах от него медвежонок прыгал за линяющими утками и, насторожив коротенькие ушки, уморительно слушал. Вот пестун нацелился и прыгнул. Фонтан грязной воды взметнулся над медвежонком.

Никодим уже стоял на берегу и, не сдерживаясь, громко засмеялся. Забывший всякую осторожность звереныш, поймав линялого селезня, громко чавкая, жрал его. Вода струйками сбегала с пестуна.

— Ты что это делаешь, грязная твоя морда?.. — неожиданно спросил мальчик.

Пестун остолбенел. С недоеденным селезнем в зубах, он вытаращил на Никодима маленькие и круглые, как коричневые пуговицы, глазки. Вытянув свиной пятачок, шевелил ноздрями, залитыми горячей кровью птицы. Потом, как и в малиннике, сделал огромный прыжок и помчался, шлепая на все болото, Черный илистый след пролег через всю мочажину. Топкое место от воды до леса звереныш словно на крыльях перелетел и скрылся в чаще.

Никодим забыл о винтовке, о намерении убить пестуна — так насмешил его вымазавшийся в грязи медвежонок.

«Ну, братец, на сегодня довольно, места твои я вызнал, а завтра я к тебе снова явлюсь».

На следующий день к Медвежьему ущелью Никодим пришел очень рано: по росистой траве легче было обнаружить след медвежонка. Днем от слепней и мух пестун мог снова забиться в крепь: «Ищи тогда его, как иголку в сене…»