Александр Цветнов - Тихие выселки

Где был Калязин теперь и что он делал, Низовцев не ведал, да и знать не хотел. Но все-таки Калязин был неглупый мужик, недаром задумал именно в Малиновке стройку. Это Низовцев особенно понял, пока стоял на лесах.

Дорога была грязная, местами «газик» не ехал, а полз на «брюхе». Шофер оглядывался на Низовцева, глазами спрашивал: не вернуться ли? Низовцев, насупившись, молчал. Он спорил с собой: «Да, после Калязина Зимин приостановил стройку. В Малиновке даже начальную школу закрыли, создав дополнительные неудобства жителям. В Кузьминском пришлось строить интернат. Стоило ли Малиновку возрождать?»

— Ясно, — вслух произнес Низовцев. — Значит, Зимин и отнес Малиновку к неперспективным деревням. Бумаги ушли в область, их утвердили, а утвержденные, они вернулись в Коневский район, дошли до Прохора Кузьмича…

— Дороги дальше нет, — предупредил Алексей.

Низовцев очнулся от навязчивых мыслей. В давние времена Тихоново болото было озером и простиралось до самых круч Нагорного, нынче кое-где блестели крупные бокалдины, наполненные водой.

Низовцев вышел из машины, земля под ногами пружинила.

— Ничего, твердо.

Поблизости островок ивняка шумел бледными узкими листочками. Около него рыжела куча прошлогоднего хвороста, видно, кто-то нарубил ивняку, да забыл про него, а может, для нынешнего сенокоса припас.

— Не сварганить ли нам чай, Алексей? — обрадовался дровам Низовцев. — Право, хорошо попить чайку на свежем воздухе да в такой глуши, где, кроме пигалиц, никого.

— Заварки нет, — отговорился Алексей, не одобряя намерение председателя.

— Слетай к Ваську в Малиновку. Действуй!

Шофер с неохотой развернул «газик». Как только скрылась машина, Низовцев пошел от кочки к кочке. Иногда под ногой хлюпала вода, раза три оступился, но он был в сапогах, а бокалдины мелки.

Болото жило своей жизнью. Летали бабочки и стрекозы, из густых островков краснотала выпархивали кулички и падали в редкие озерца, которые, наверно, в жару пересыхают. Самого Низовцева сопровождало несколько пигалиц. Отводя его от гнезд, они, провисая над водой, казалось, ненасытно просили «пи-иить!» Влажный и не такой теплый, как в поле, ветер волновал грубые травы, которые за весну вымахали местами в пояс человека. Дальше желтели лютики, сверкали крупные кожистые цветки калужницы, все травы на взгляд веселые, но скоту в корм не годятся.

Лютиковые и чемерица уступили место многочисленному семейству осоковых, вся долина была в кочках, как в пупырьях. Осоковые были творцами почвы.

Низовцев перепрыгивал с кочки на кочку, читал болото, как раскрытую книгу. Он радовался, что за хлопотливой работой не растерял знаний, почти безошибочно определял травы: осока длинная, осока острая, осока повислая, осока волосистая… Кочки не случайны, их мастерит осока острая, или обыкновенная.

Он нагнулся и не без осторожности сорвал острый узкий длинный лист. Осока дернистая. Тоже мастер кочки строить, она же участвует в образовании торфа. А рядом с ней очеретник белый. Он-то без всяких обиняков говорит, что тут торф. Да, собственно, торф и нечего было искать, он чернел в рытвинах, в выбоинах, в берегах бокалдин и бочаг.

Конечно, про торф Низовцев слыхал и раньше, но заняться болотом собирался в будущем, когда дел поубавится, сейчас же понял, что откладывать нельзя.

Низовцев остановился, под ногой пучилась приземистая зелень — идти дальше было опасно, стоял долго, пока позади не раздался протяжный гудок. То звал Алексей.

— Ба! — Андрей Егорович хлопнул себя по лбу: наконец-то он догадался, почему Калязин задумал в Малиновке строить ферму, — среди таких угодий молочной ферме и быть. В документации Низовцеву попадалась заметка, написанная рукой Калязина: «Беспривязное содержание скота. Прогулочные калды. Доильный зал». Калязин рассчитывал обойтись малым числом людей.

От ходьбы и дум Низовцев порядком устал, хотелось есть и пить. В котелке кипел чай. На газете горкой лежал хлеб, яйца. Шофер резал колбасу. Низовцев ел, запивая крупными глотками чая, и говорил с возбуждением:

— Окультурим эти земли, хлебом и кормом завалимся. Торф будем смешивать с навозом и минеральными удобрениями — и на поля! Ну, Алексей, шагнуть можно! Малиновцы, как леший, стерегли клад, боясь до него дотронуться.

— Какая у них силешка была, — как бы между прочим заметил Алексей.

— Верно, — согласился председатель. — Силу они растеряли. Жили около клада, но его не видели, ушли от него в город.