Фёдор Пудалов - Лоцман кембрийского моря

— Уезжаю сейчас, ночным поездом.

— Куда? — спросила Лидия.

— На Полную.

— А я только вчера вернулась с Кылаах-Тогойо. Ваш прогноз блестяще подтверждается: на всем пространстве кембрия мы находим нефтепроявления, такие же, как на Полной.

Он с интересом слушал. Но простить не мог.

— Вася! А я тогда помчалась в Москву, потому что газ уходил из бутылки, необъяснимым образом, через сургуч и стекло… Ты знаешь, что я нашла…

— Простите, Лидия Максимовна, должно быть, я не успею дослушать о газе. Я бы желал узнать о нефти.

— Имеются, по крайней мере, три структуры на Эргежее, где стоит бурить. После инструментальной съемки, разумеется, — ответила она вспыхнув… и подавила обиду жалостью к этому несчастному человеку.

Василий простился с хозяйкой. Лидия в молчании поехала с ним на вокзал — он не возражал, и она думала с возродившимся гневом: «Да полно, несчастен ли он? Чувствует ли он себя несчастным?.. Это я, я чувствую себя несчастной, а он меня не пожалеет!»

В трамвае она рассказала подробности об эргежейских структурах, он внимательно слушал. На перроне вокзала она ждала прощания; надеялась на прощание. Но он протянул руку — она пожала, как товарищ. Он повернулся и пошел в вагон.

Она посмотрела вслед поезду и побежала прочь, задыхаясь от слез, поглощаемых гордостью, и шептала: «Кембрийское сердце, окаменевшее, высохшее, неживое!..»

Затем на вьюжной, темной Каланчевской площади она ожидала ночного трамвая, словно в пустыне, вымощенной булыжником, — одна на остановке, и думала о том, что Василий не найдет в Черендее знакомых людей, помогавших ему в прошлые годы. Могут даже не дать ему коня. У него нет денег. Он пойдет пешком на Полную и замерзнет. Нет, конечно, Зырянов не замерзнет…

Но коня ему дали в колхозе и дали ездового. Тем не менее пришлось идти немало пешком начиная от Алексеевки.

Лед на реке выступал в изломах и рытвинах, совершенно непроезжий на перекатах. Снега было мало. На берегу осыпи и галька, в лесу буреломы не давали проезда и мотали лошадку. На стоянках ездовой перевертывал сани и по-особенному ловко обливал полозья кипятком из котелка, намораживая ледяную полосу — гораздо удобнее железной.

Дыхание замерзало у рта и осыпалось кристалликами льда. Кристаллики сталкивались и шуршали. Ездовой со скуки прислушивался и объяснил Василию:

— Это звезды шепчут.

Но, по-видимому, звезды как собеседники были малоинтересны.

Приходилось дышать «украдкой», как писал корреспондент «Северной пчелы» в прошлом веке, потому что воздух входил через нос в горло, будто пятящийся еж!

Вечером они «надымали» высоко над снегом надью из двух стволов, надрубленных вдоль часто и обращенных зарубками взаимно вовнутрь, с небольшим зазором. Огонь пускали с конца надьи по зарубкам в зазоре и ложились под надьей по обе стороны, и жар широким покровом сверху закрывал их от мороза. А когда надья прогорала, мороз будил их, и они ехали или шли дальше.

Подветренный бок у лошади покрылся толстым слоем крупяного льда. Ветер был от Полной, слабый, но и от такого было худо.

Приходилось берегом и лесом объезжать непроходимый участок реки. Они подошли к аласу, полному снега. Ездовой остановил коня и пошел по аласу, почти утонув в сухой и рыхлой белизне. Он шарил руками и вдруг вытащил глухаря, пошарил другой рукой и вытащил второго. Глухари были живые и отбивались огромными крыльями.

— У тебя здесь кладовая?

— Нет, какая тут кладовая, — серьезно ответил парень. — Они тут греются от мороза. Я вижу по ямкам, где они есть. — Он нашарил и вытащил третью птицу, килограммов на восемь, вяло отбивавшуюся.

Василий знал такую охоту на глухарей. Птицы изредка выскакивают из снега, взлетают на деревья, быстро поклюют шишку и с самой вершины лиственницы кидаются вниз, тяжелые крылья сложат, чтобы поглубже уйти в снег.

— На аласе нет сторожа, — сказал ездовой. — Неужели замерз? А то у них сторож. Голову выставит из снега и сторожит.

К жилому дому подошли на восьмой день. Еще нельзя было за деревьями увидеть буровую вышку, а низкий сруб дома, погребенный снегом, наверно, не сразу поймешь — раньше наступишь на него. Но дымный столб мог бы уже показаться — единственный растущий ствол над замороженным лесом. В Черендее известно было, что дом обитаем на урочище Повешенного Зайца, люди не ушли… А может быть?.. Кто знает! Известия с Полной — от охотников, не частые, случайные.