Исаак Гольдберг - Жизнь начинается сегодня

Влас снова насторожился: опять ему показалась насмешка в словах Василия. Но Василий говорил, видимо, от души. И тогда Влас нащупал на столе блюдце с конфетами, гостинцами, которые он принес из городу, и, пододвигая Василию, радушно сказал:

— Бери кисленьких. С кисленькими скусней.

За столом стало легко, повеяло согласием и дружелюбием. Отхлебывая чай с блюдца, Василий непринужденно и просто говорил обо всем, что ему приходило в голову. А Влас внимательно вслушивался в его слова и наполнялся какой-то благодарностью к нему за то, что он не лезет с расспросами, не ворошит старого.

И, выждав небольшую остановку, краткий передых в болтовне Василия, Влас встрепенулся и заговорил. Что-то подтолкнуло его изнутри, и он стал рассказывать про город, про стройку, про себя и людей, которые там его окружали. Оживление охватило его. Он сам увлекся тем, о чем рассказывал. Как бы переживая снова все, что с ним было в городе, на работе, он зажегся близкими воспоминаниями, его голос зазвучал громко и властно, он стал уверенным и что-то крепко и убежденно знающим, — таким, каким был прежде, до ухода из дому.

Его рассказ захватил всех. Особенно Фильку и Василия. Они слушали его жадно, как слушают увлекательную сказку. Насторожились и остальные.

О многом рассказал Влас. О себе, о стройке, о людях. Даже о базаре, на котором его так поразила жадность мужицкая, деревенская. Вспомнив о крестьянах, торговавших разной снедью и упрямо, с какой-то затаенной злобой, словно мстя за что-то, не уступавших городским ни копейки с заломленной непомерно высокой цены, Влас в сердцах сказал:

— Рвут! Прямо последнюю шкуру с людей сдирают.

И Василий уверенно заключил:

— Единоличники, которые вроде в кулаках да в подкулачниках...

О многом рассказал Влас. Но на одном осекся, замялся. Вдруг стало неловко и вроде как будто стыдно рассказывать о встречах с Некипеловым. И потому Влас сразу оборвал свои рассказы и нахмурился.

Но неугомонный Василий поразил, словно ударил:

— А ты там, Влас Егорыч, невзначай не натакался на след Некипелова Никаношки? — с веселой догадкой спросил он.

Влас ответил не сразу. Горячей волной удалила кровь в его голову: вот-вот оборвет, срежет бранным, злым словом бывшего балахонского жителя. Но, сдержавшись и потушив в себе ненужный и беспричинный гнев, он немного хрипло и приглушенно признался:

— Было дело... Раза два попадался он мне. Встречал.

— Да ну!?.. — оживились кругом и придвинулись потеснее к Власу. И даже Зинаида бросила свое что-то, домашнее, и насторожилась, услыхав последние слова отца.

— Встречал... — повторил Влас и с тоскою подумал о том, что, выходит, как будто и зазорно, что были у него эти встречи с опороченным человеком.

— Он сбежавши, — напомнил Василий. — Ему бы надо у чорта на куличках пребывать. А он ловчило! Ходит себе по городу, красуется! И Петька его там где-то обосновался... Не берет никакая кумуха кулацкую породу.

Влас почесал щеку и оглянулся. Марья поймала его взгляд и вдруг смело напомнила:

— Ты, Влас Егорыч, устал, поди, с дороги. А вечеру-то вон сколько, ночь!

Поняв намек, гости шумно поднялись с мест. Николай Петрович весело кивнул головой:

— Всамделе, отдохнуть надо хозяину. Да и нам поутру раненько надо за работу.

— Ну, отдыхай, Влас Егорыч! — подхватил Василий. — Хорошо поговорили. Очень интересно. Еще поговорим, расскажешь поболее... А тут присмотрись к нашей житухе!..

Когда чужие разошлись, Марья стала поторапливать Зинаиду:

— Прибирай, дочка, со стола. Надо отцу отдых дать.

— Пожалуй, пора набоковую, — потянулся Влас. — Уморились вы? Ложитесь ведь рано.

Со стола было быстро убрано. Зинаида, захлопнув дверцу шкафа, повернулась к отцу:

— Спокойной ночи, тятя! Я на поветях ночую. Пойдем, Филька!

Филька нехотя последовал за сестрой.

Влас позевнул и стал разуваться.

— Так-то, Марья. Живете, значит? Ничего, говоришь? Ладно?

— Как будто ладно, Влас. Конешно, скучно об своем хозяйстве. Да скучать недосуг. Работа. Я со скотом возжаюсь. Хороший скот подобрался...

— А как другие?

— Которые тоже шибко к работе привержены. Есть, конешно, отлынивающие. Без этого не бывает.

Влас босиком прошел к постели и потянулся.

— Та-ак... — проговорил он. — Так... Что же, и балахонские тоже не сдают? Приобвыкли к работе?

— Балахонские не хуже прочих, Влас. Даже на удивленье. Взять хотя бы Василия да Артема, или Никоныча старика. Сполняют свое дело хорошо.