Марк Юдалевич - Дни испытаний

Два года назад Иван Ларионович успешно закончил юридический институт и был принят на работу в прокуратуру.

Здесь он не упускал случая дать задание потруднее кому-либо из тех оперработников ОБХСС, которые когда-то добродушно подтрунивали над ним. Это было приятно, но вообще-то и в прокуратуре у Ивана Ларионовича работа тоже не особенно клеилась. Слова «не идет и все» будто преследовали его.

Дело Нины Казанцевой для Ивана Ларионовича — соломинка утопающего. Правда, Дырин слишком доволен: дело-то попало ясное, как стеклышко, что называется, проще соленых огурцов. Он, Дырин, внутренне был уверен, что ему по плечу не такие дела. Просто нелепое невезение заставляет его заниматься всякими пустяками. Но придет время, когда Иван Ларионович распутает такой узелок, что многие ахнут. В том числе и эти, сидящие в соседних кабинетах. Они хотя и прикидываются хорошими парнями, но Иван Ларионович знает: в глубине души они уверены, что Дырин — пустое место. Ничего, еще наслужатся под его, Дырина, началом. У Дырина тоже уши не пыльные. Будут и у него свои шары — так Иван Ларионович мысленно именовал будущих своих подчиненных.

А пока ему ничего не оставалось, как показать себя на пустяковом деле Казанцевой — Иван Ларионович узнал о происшествии в семнадцатом продуктовом магазине от одного из оперативных работников ОБХСС. Дело должно было бы уже поступить в отдел или в прокуратуру. Но директор торга медлил, рассчитывая сам разобраться в нем.

Иван Ларионович решил сам позвонить директору. «Я сейчас его пугну». Однако директор оказался нахалом. Прежде всего он попросил: «Позвоните мне, пожалуйста, через час, я очень занят». Попросил, правда, вежливо, да Иван Ларионович не из тех, которые спускают такие вещи. Он не допустит, чтобы так разговаривали с прокуратурой. Он сразу обрезал этого зазнайку: «А я что, по-вашему, свободен?» Тогда директор выслушал его, но и тут не стал оправдываться. Наоборот, начал поучать — дело, дескать, сложное, речь идет о человеке, позвольте вначале нам самим разобраться… Но Иван Ларионович вторично обрезал его — закон есть закон, и никому не положено нарушать, даже директору торга. Недостача налицо. Акт составлен одиннадцать дней назад. А по закону такие дела передаются следственным органам не более, как через десять дней. И пришлось директору все, как положено, доставить в прокуратуру.

Когда дело попало Ивану Ларионовичу, он еще замечание сделал: среди прочих бумаг нет договора с этой Казанцевой о материальной ответственности. Прислали и договор.

Вечером снова пришли Галя и Верочка.

— Повидалась, наконец, с Зубом, — с ходу сообщила Галка, — чертов бюрократ, болеть задумал. Лежит и лежит в больнице. Но я и туда пробралась. Говорит, выйду, обязательно вмешаюсь. А у тебя как?

Нина рассказала.

— Плохо, черт возьми. Очень плохо! — Галка даже стукнула кулаком по столу. — Ума не приложу — откуда эта чертова недостача!

Нина молчала. Ей хотелось, чтобы девушки ушли. Сегодня-то Александр Семенович наверняка ждет ее в сквере.

Девушки поняли ее настроение. Нина пришла в заветный сквер еще засветло. Проходила там около часу. Горного не было. Может быть, зайти к нему? Нет, ни в коем случае! Она не будет ему навязываться. Особенно сейчас. Ни за что…

Когда Нина вернулась домой, Гриша уже спал. Она послонялась по комнате, легла в кровать. Взяла с полки книгу — не читается. Погасила свет — не спится. Взяла другую книгу. Но буквы только механически складывались в слова. Смысл их не доходил до сознания.

Уснула Нина, когда уже светало и одинаково темные и по-ночному бесформенные стол, этажерка, шифоньер стали обретать свои цвета и очертания.

Разбудил ее нервный тревожный стук в комнату. Не успела она накинуть халат, как насмерть испуганная Любовь Ивановна ввела какого-то маленького курносого человека с новым кожаным портфелем.

— Мое удостоверение. — Курносый, не выпуская из рук, показал Нине какую-то книжечку.

— Разрешите раздеться, — продолжал он, впрочем уже сняв свое синего сукна с дешевым, но большим серым каракулевым воротником зимнее пальто.

Ничего не понимавшая Нина равнодушно смотрела на незнакомого курносого мужчину, на Любовь Ивановну.

— Вот сейчас мы у вас произведем обыск. Только нужен еще один понятой.

Курносый говорил бодро, почти радостно, как будто: «Вот сейчас мы хорошо пообедаем. Только недостает горчички».

Любовь Ивановна привела еще одну пожилую соседку. Та с глубоким вздохом присела в уголок.