Юрий Рытхэу - Избранное. Том 2. Повести. Рассказы. Очерки

И нам повезло в том отношении, что русский язык преподавали люди, которые сами отлично знали чукотский язык. Мы имели возможность сравнивать и убеждались в скрытых возможностях нашего языка, в его богатстве. В Уэлене русский язык звучит наряду с чукотским. И незнание одного из них считается признаком низкой культуры, признаком отсталости, точно так же, как неграмотность.

В бухте Провидения, на улице Дежнева, живет моя давняя хорошая знакомая, эскимоска Ухсима. Она работает швеей в местном ателье. Правда, назвать ее швеей — это слишком просто. Все, что выходит из ее рук, можно смело отправлять на выставку или в музей. Ухсима — одна из первых эскимосок-комсомолок, первая коммунистка древнего арктического народа. В ее устах высшая похвала человеку — «он грамотный». Ухсима прекрасно знает русский язык, эскимосский же у нее сохранился так, что все ученые-языковеды советуются с ней. Даже ее сестра — автор последнего эскимосского букваря, Людмила Айнана — часто советуется с ней.

Во всех семьях — в Уэлене, в Провидении, в Ново-Чаплино, — везде, где я побывал, русский язык — подлинно второй родной язык, нисколько не подавляющий свой исконный, родной язык.

И поэтому вполне закономерным и примечательным явлением новой, советской культуры является появление писателей, представителей многонациональной советской литературы, сознательно избравших своим литературным языком великий русский язык. Не теряя ни грана своей национальной самобытности, эти литераторы сами вносят в русский язык, ставший не только общегосударственным языком нашей страны, но и языком общей советской культуры, свой вклад.

Интересно, что поначалу некоторые любители раскладывать все по готовым полочкам встретили это не только настороженно, но даже отрицательно. Иным писателям пришлось выслушать горькие упреки в отступничестве, пренебрежении к своей исконной культуре, неверии в творческие силы своих языков. Но ведь любовь к своему народу, к своей родине измеряется еще и тем, насколько ты верен тому великому будущему, которое строит наша страна. Угадывает ли твое сердце те легкие дуновения, которые затем превращаются в ураган, наполняющий паруса нашего общего корабля?

Сейчас молчаливо признается, что существует и успешно развивается национальная литература на русском языке, хотя серьезных исследований на эту тему нет, а сам этот очевидный факт наши литературоведы стараются не замечать. Но ведь это интереснейшее явление, возможное только в нашей стране, возможное только при щедром богатстве русского языка!

Если сравнить язык повестей и рассказов Чингиза Айтматова с языком произведений Рустема Кутуя, язык романов Григория Ходжера и Георгия Гулиа — можно еще раз убедиться в величии и могуществе русского языка, его гибкости в передаче особенностей мышления того или иного народа.

Эти явления объясняются тем, что история народов Советского государства вот уже на протяжении полувека определяется ленинским учением о развитии революции, о строительстве коммунистического общества. Общность исторического пути не могла не определить и общности развития культур народов СССР, их выравнивания на основе щедрой помощи государства.

В самом начале овладения грамотностью, культурой чтения приходится сталкиваться с русскими книгами, ибо их имеется намного больше, чем, скажем, книг на чукотском языке. Воспитанные на русской классике, на советской, уже ставшей для нас классической литературе и знающие русский язык как свой родной, некоторые из нас, совершенно естественно, не могли не попробовать писать на русском языке, чувствуя себя частью той исторически сложившейся общности, которая называется советским народом и которая имеет своим единым языком русский язык. И такого рода явления происходят не только в литературе, но и во всех областях культуры.

Сама жизнь доказала плодотворность ленинской национальной политики в области литературы и искусства. Никакой даже очень большой книги не хватит, чтобы перечислить великие завоевания литературы и искусства. И радостно видеть среди известных имен советских писателей имена писателей-северян.

Еще в довоенные годы в стенах Института народов Севера юноши и девушки из тундровых и таежных стойбищ сделали свои первые шаги в создании оригинальных литературных произведений. Это были чаще всего рассказы о себе, повествования о своих судьбах, о судьбах своих близких. Но даже в тех бесхитростных исповедях первых писателей-северян уже прослеживалась мысль об общей судьбе всех советских народов.