Александр Фадеев: Разгром. Молодая гвардия

Такой тип построения романа — многогеройного романа — характерен для советской литературы. По этому принципу построены «Поднятая целина» М. Шолохова, «Педагогическая поэма» А. Макаренко, «Люди из захолустья» А. Малышкина. И уж совсем близки к роману А. Фадеева по своим композиционным особенностям «Спутники» В. Пановой, где выдержан тот же принцип психологических портретов-глав, «вращающейся сценической площадки».

Левинсон «ведет» главную тему романа, ему отдан авторский голос в самых важных размышлениях «о добром и прекрасном человеке», о целях революции, о характере взаимоотношений между руководителем и массой, о соотношении сознательности и принуждения и т. д.

С ним соотнесены по принципу сходства или контраста почти все основные персонажи.

Для юного Бакланова, «геройского помощника» командира отряда, Левинсон «человек особой, правильной породы», у которого следует учиться и которому надо следовать: «…он знает только одно — дело. Поэтому нельзя не доверять и не подчиняться такому правильному человеку…»

Подражая ему во всем, даже во внешнем поведении, Бакланов вместе с тем незаметно перенимал и ценный жизненный опыт — навыки борьбы, работы, поведения. К таким же людям «особой, правильной породы» Морозна относит командира взвода шахтера Дубова, подрывника Гончаренко. Для него они становятся примером, образцом, достойным подражания.

Создается цепочка персонажей: Левинсон, Бакланов, Дубов, Гончаренко, сознательно и целеустремленно участвующих в борьбе. Сходство между ними есть сходство людей, сознающих цель и смысл жизни в революции.

Соотнесен с Левинсоном и образ Метелицы, бывшего пастуха, который «весь был огонь и движение, и хищные его глаза всегда горели ненасытным желанием кого-то догонять и драться». В нескольких эпизодах, хотя и довольно «пунктирно», намечен возможный путь Метелицы; «самостоятельная мысль», «военная сметка», «умение ориентироваться в обстановке» приводили к выводу, который сделал Бакланов: «Давно ли коней пас, а годика через два, гляди, всеми нами командовать будет…» В Метелице — романтика борьбы, дерзания, подвига. Гибель его в разведке — героична. Это человек, для которого революция — цель и смысл существования.

«Образ Метелицы в романе был мною намечен как самая десятистепенная фигура одного из взводных командиров, — рассказывал впоследствии А. Фадеев, — в процессе же работы… я почувствовал, что на этой фигуре ладо остановиться гораздо больше, я понял, что образ Метелицы важен для характеристики Левинсона… Если бы Левинсон имел вдобавок к имеющимся у него качествам и качества характера Метелицы, он был бы идеальным человеком. Поэтому для полноты изображения идеального характера потребовался такой образ, который воплотил бы в себе черты, отсутствующие в Левинсоне, который дополнил бы Левинсона. Это заставило меня гораздо более полно разработать образ взводного командира» [8] А. Фадеев, За тридцать лет, стр. 911. .

Вряд ли можно согласиться с Фадеевым, когда он говорит «о полноте изображения идеального характера». Дело в том, что не только образы Левинсона и Метелицы, но и все образы «Разгрома» не дают и не могут дать «всей полноты» идеального характера. Одна из особенностей идеала в искусстве как раз и заключается в том, что представление художника о прекрасном, гармоничном человеке, о тех обстоятельствах, в которых человек раскрывается или может раскрыться как прекрасная личность, проникает собою всю образную систему произведения; идеал, пользуясь словами Чехова, «сознание цели», которое «как соком» пропитывает каждую строчку произведения.

«Неполнота» Левинсона не в его сдержанности, замкнутости, суровости: в такой трактовке — победа реализма; Левинсон воплощает в конкретно-исторических обстоятельствах революционной борьбы определенный тип командира, человека революционного долга. Метелица дает другой тип поведения: более романтичного, порывистого, эмоционально-действенного. И только в этом смысле он «дополняет» и «оттеняет» характер Левинсона.

Соотнесены с образом Левинсона также Морозка и Мечик — две важнейшие фигуры в романе, последовательное противопоставление которых образует самостоятельную сюжетную линию.

«В результате революционной проверки оказалось, что Морозка является человеческим типом более высоким, чем Мечик, ибо стремления его выше, — они и определяют развитие его личности как более высокой» [9] А. Фадеев, За тридцать лет, стр. 909. ,— так сам А. Фадеев определял смысл противопоставления двух этих образов.