Анатолий Вахов - Утренний бриз

— На вашем месте я бы оставил Рыбина на копях. Пусть копает уголь. Физический труд укрепляет тело и душу. Я бы немедленно предупредил его, что если он решил бежать из Совета и искать у шахтеров защиты…

— Почему вы думаете, что он хочет бежать из Совета? — перебил Бирич.

— Рыбин трус, и посылка людей в Марково испугала его, — Рули снова взялся за трубку. — Он боится, что за это придется расплачиваться когда-нибудь. Следовательно, он не верит в прочность вашего Совета. Так вот, Рыбину надо сказать, что если он не будет вас слушаться, то его семью расстреляют на его глазах. А сейчас побеспокойтесь, чтобы его домочадцы не улизнули к нему. Иметь заложников всегда полезно. И еще — он должен войти в доверие к шахтерам и сообщать все, о чем там говорят и думают. — Рули закончил сборку винчестера, обтер его тряпкой. — Хочу поохотиться. Надо же привезти домой сувениры из России.

— Я пошлю на копи Тренева, — сказал Бирич, но Рули не поддержал его.

— Шахтеры не любят коммерсантов. Пригласите сюда Рыбина, и я с ним поговорю сам, — предложил он.

— Он может не приехать, — Бирич не понял Рули. Американец снисходительно взглянул на Павла Георгиевича, терпеливо разъяснил: — Пусть жена напишет ему, что сильно больны дети. А ваш работник отвезет. Он у шахтеров подозрения не вызовет.

Когда Бирич и Струков собрались уходить, Рули озабоченно спросил:

— Есть на посту еще подозрительные люди?

— Клещин, член ревкома! — сказал Струков. — Кое-кто из чукчей, которых ревком кормил, защищал.

— Я бы наиболее опасных убрал без рекламы, — Рули в упор смотрел на Струкова. — Люди ночью могут сбиться с тропинки и попасть в прорубь. Мертвые подо льдом не доставляют столько хлопот, сколько живые с винчестерами в руках.

Это было равносильно приказу, и после неудачи, которая постигла его на копях, Струков даже обрадовался. Вот возможность оправдать себя в глазах американцев! Бирич, услышав о Клещине, испугался. Он помнил предупреждение Нины Георгиевны. Но решил промолчать. Теперь Клещина ничто не спасет, а вступаться за него опасно. В отместку за Клещина Бирич напомнил Струкову:

— У нас на посту где-то прячется жена большевика Мохова. Она, кажется, беременна. А с ней и ваша бывшая жена, дорогой Дмитрий Дмитриевич. Она переметнулась к ревкомовцам.

— Если ее найду, пристрелю сам, — Струков покраснел от злости.

— Женщины обычно много знают, — сказал Рули. — Поищите их. В общем, загляните во все щели Ново-Мариинска. Не мешает основательно почистить пост. Но тихо и незаметно.

После ухода Бирича и Струкова из соседней комнаты выглянул заспанный Стайн. Посмеиваясь, Сэм сказал:

— Высекли вы их, Рудольф, как нашкодивших школьников.

— Русские неисправимые школьники, — откликнулся Рули. — Их все время будут сечь и учить уму-разуму все, кто пожелает. Сами они не способны собой управлять.

Стайн провел ладонью по двухдневной щетине.

— Придется бриться. Вы тоже к Свенсону пойдете?

— От хорошего ужина глупо отказываться. — Рули курил трубку и смотрел на Стайна. — Я знаю, что вас интересует. Как я отношусь к Элен, к ее близости с Олафом? Для женщин любовь — это прежде всего бизнес! И все свои прелести они всегда стараются продать подороже, повыгоднее, но чаще всего остаются в убытке. Они слишком полагаются на свою внешность, принимая ее за солидный счет в банке. Однако Элен, кажется, выиграла. Могу ее только поздравить.

Бирич и Струков расстались почти сразу же после выхода от Рули. Бирич сказал:

— Я займусь женой Рыбина.

— Желаю успеха, — с иронией ответил Струков. Он решил немедленно арестовать Клещина.

Хибарка члена ревкома была занесена снегом до самой крыши и казалась покинутой. Только узенькая тропка в Снегу, бежавшая к двери, да дымок над трубой свидетельствовали, что здесь живут люди. Струков приготовил револьвер и, без стука толкнув входную дверь, которая была незапертой, оказался в коридорчике перед второй дверью. Он в темноте нащупал ручку и, рванув ее на себя, переступил порог.

Возле плиты, закутавшись в рваный платок, сидела худенькая женщина. Она подняла на Струкова испуганные глаза.

— Где Клещин? — строго спросил Струков, убедившись, что, кроме женщины, в хибарке никого нет.

Женщина, прижимая руки к груди, поднялась с табуретки. Рано поседевшие волосы ее рассыпались.

— Что молчишь? Отвечай! — закричал Струков.

— Он уехал.

— Что-о-о? — Струков не поверил женщине. Он подскочил к ней, схватил ее за ворот платья.