Опомнились копачи и ну дивиться — чего тут копать? Ручей далеко. Свалы да обрыв. Но делать, нечего — надо пробовать. Стали свалы ворочать. И тут блеснуло. Жила кварцевая, а в ней золотые прожилки да самородки вкрапленные. Давай их выцарапывать Алешка с Федькой. За час какой-то столько наковыряли, что поднять еле смогли. Прибросали жилу они глыбками и бежать — дай бог ноги.
Через гольцы, берез буреломы, по марям и распадкам выбрались они в жилуху.
И давай куролесить — только пыль из-под каблуков да червонцы направо-налево.
Долго ли, коротко бражничали, глядь, а в мошнах-то по одному самородочку и осталось.
«Пора по уму жить, — говорит Алешка. — Хватит людей поить — о себе подумать надо». «По уму, так по уму», — согласился Федька.
Опохмелились они, в золотоскупку направились. И как раз на пути погорельцев встретили. Стоят над пепелищем мужик, баба, а их ребятишки малые облепили. Черные слезы ребятишки размазывают — все сгорело дотла.
Увидел Федька погорельцев и говорит: «Не плачьте, люди, вот вам на обзаведенье», — и отдал им последний самородок. Обрадовались мужик с бабой, а ребятишки пуще — в слезы: «Спасибо, дяденька, век будем помнить добро!»
Алешка же говорит Федьке: «Ну, добрая душа, сам-то что грызть теперь будешь?» «А твой самородок на что?» — отвечает беспечно Федька. «Э-э, не пойдет, — говорит Алешка, — дружба дружбой, а табачок врозь... Я на свой самородок артель соберу да жилу раскопаю. А ты хочешь ко мне — пойдем, только мне половина золота будет, а вам уж на всех остальное делить придется». Федька оглядел друга ясными глазами, вздохнул и ответил ему: «Что-то рано ты фарт делить начал, Фартовый... Забыл, что Золотая Матушка с Батюшкой наказывали?..» Плюнул он в сторону друга и пошел от него.
Стал Федька по-простому меж людьми жить, приучился работу всякую делать — и все ладилось у него: хватка-то таежная. Богатства особого не наживал, но и голодом не сидел.
Алешка ж тем временем артель сколотил и в тайгу отправился. Исходили они те места, где жила была, вдоль и поперек, а жилы не нашли. И место вроде то, а под руки один серый сланец попадает с колчеданом блестящим. Блеску много, а толку мало. Не все то золото, что блестит.
Вернулись оборванные, озлобленные и дикие. И в поселке голод.
Избили Алешку Фартового артельные и разбежались. Приполз Алешка к Федьке Золотнику, плачет и просит его: «Пойдем в тайгу, может, вспомнишь, где жила... Не дай умереть с позору...» «Не пошел бы, — отвечает Федька, — да самого нужда заедает. Помочь надо людям, путь к коренному золоту подсказать». «Да, да, — говорит Алешка и зубами клацкает. — Это ли не святая нужда? Должно открыться нам коренное золото». «Добудем золотишка, да выедем в Расею, — поясняет Федька. — Землю зачнем пахать, хлебушко сеять, детей растить».
Насушили они сухарей и в тайгу двинулись. Шли по звездам, по зарубкам своим, по приметам и пришли точно на то место. Обрыв тот, и жила кварцевая проглядывает.
Бросился Алешка на колени, разгребает обломки, самородки выковыривает, котомку золотом набивает. После него и Федька набрал, сколько нести мог. В тот же день обратно отправились.
Благополучно вышли из глухих мест. И на выходе из тайги Алешка говорит Федьке: «Ну, теперь застолбили жилу... всем копачам хватит стараться на сто лет. А что, если мзду небольшую взимать нам с копачей? Подумай, сколько мы жизнью тут рисковали! И сколько мы можем в тайгу хаживать? Скоро ног не поволочим. Давай, Федька, за ум браться. Чтобы золотишко в кошелях не вышло все. На землю-то садиться несподручно как-то, да с нашим открытием крестьянами грязными быть, совсем не резон!»
И только сказать он это успел, как сорвалась с его плеч котомка. И посыпалось из нее на траву золото. Алешка кинулся на колени собирать да как закричит на всю тайгу нехорошим голосом. Вместо золота — пирит, колчедан серный! Блестит, как золото, а надавил посильнее — он и хрумкнул, точно камешек простой.
Федька тоже испугался. Сбросил свою панаху [1] Панаха — дощечка с ремешками для добытой дичи и переноски груза на спине.
, раскрыл котомку, а там все, как было: самородок к самородку. Золото полновесное.
Устроили они привал. Федька ужин хлопочет, а друг его опомниться не может. Обшарил всю котомку — один колчедан. Вывалил на траву и смотрит — не превратится ли снова в золото?
«Не кручинься, — говорит ему Федька, — не в тайгу идем, к людям... Рядом-то с людьми проживем. А впредь умнее будешь — зарок тайги не нарушишь. И я прежде всего не позволю тебе».
Читать дальше