Виктор Ильин - Повести

Подниматься туда нужно по чугунным, вытертым до блеска литым ступеням. Пока посетитель поднимается, он может на стене вдоль лестницы прочитать множество приказов, объявлений, сообщений и призывов, так или иначе связанных с работой пассажирского агентства и приписанного к нему флота.

Среди всех этих документов любопытствующий глаз мог заметить постановление местного райисполкома. Вывесили листок в самом начале навигации, и около него толпились водники, озабоченно вздыхали, прочитав короткие и четкие фразы. Говорилось в постановлении о том, что в связи с возможностью возникновения заразной болезни запрещается перевозка животных из района в район на всех видах транспорта, в том числе и водном.

Летом карантин сняли, и райисполком свое постановление отменил, но о новом документе знали не все. Третий штурман «Гряды», во всяком случае, не был в числе знавших. Поэтому он, обнаружив на корме под лавкой похрюкивающего в мешке поросенка, был крайне возмущен. Немцев пришел в полное негодование, когда увидел неподалеку от запрещенного груза матроса Досова. Сергей сидел рядом с пожилой женщиной, как потом выяснилось, хозяйкой поросенка, и о чем-то мирно беседовал.

При виде штурмана Сергей заулыбался и сказал:

— Из Мурзихи, Валерий Николаевич! Через проулок от нас живет. Да, теть Дунь?

— Оч-чень приятно! — Немцев дурашливо козырнул и оскалил белые меленькие зубы.

Заметив этот оскал, Сергей перестал улыбаться и не очень охотно поднялся с лавки: он уже успел изучить повадки своего наставника. Но сейчас-то к чему хочет придраться штурман? Сергей не на вахте, и какое штурману дело до того, где и с кем сидит Досов?

— А это тоже из Мурзихи? — штурман пнул мешок. — Ты что, не знаешь, на пароходе запрещено перевозить скотину?

— Батюшки! — женщина всплеснула руками. — Да какая же это скотина? Поросенок это, ты что, сынок, али не видишь?

— Я вам, гражданка, не Иван Кузьмич! — Немцев ощетинился. — Чего вы тыкаете? Как сюда попал поросенок, спрашиваю?

— Дак вот он помог, — простодушно призналась женщина. — Увидел на пристани, давай, говорит, тетка Дуня, помогу! — И с обидой продолжала: — Чай, не в каюту с поросенком полезла? Сижу на корме, никому не мешаю.

— Так-с! — подытожил Немцев и, повернувшись к матросу, произнес язвительно: — Ну что, Сергей Иваныч, сам выбросишь поросенка за борт или пригласить сюда капитана и составить акт?

— Почему это выбросить? — У Сергея изумленно вскинулись брови.

— Потому, — явно наслаждаясь смятением Сергея и окаменелостью тетки Дуни, снизошел до ответа штурман, — есть приказ, что скотину…

— Поросенок это! — Тетка всхлипнула. — А ежели я билет на него не взяла, так в нем и полпуда нет… Мне сваха говорит в Бутерякове: возьми, Дуня! Двух-то, баит, не выкормить. Я и взяла. Какая ж тут беда?

— Скотину, — повторил Немцев, — перевозить нельзя. Ясно? Приказ есть.

— Бают, отменили его. Мне сваха в Бутерякове… — начала было тетка, но штурман не дослушал.

— Пардон, мать! — строго прикрикнул он и снова обратился к хмуро молчащему Сергею: — Ну, будь, как атаман! Метни его, вроде шамаханской княжны, в надлежащую волну. — И он захохотал.

— Ты напрасно смеешься, Валерий Николаевич, — сказал Сергей, — тетка Дуня и мне говорила, что приказ отменили!

— Слушай, Досов! — штурман зло сощурился. — Ты как себя ведешь? Тебе кого слушать надо: меня или эту старуху? То боцман, то эта старуха… Чего ты, понимаешь, все к старикам льнешь? А-а? Да для тебя Советская власть существует или нет?

— Батюшки-и! — в голос запричитала тетка Дуня. Она проворно опустилась на колени, вытащила мешок из-под лавки, взяла на руки визжащего и дергающегося поросенка. — Не дам кидать! Вместе кидай! Ты чего это парню-то грозишь? — И вдруг решительно повернулась к Сергею: — Ты что раскрылился? Ты мне веришь или нет?

— Я сейчас, тетя Дуня, я Семена Семеновича приведу! — крикнул Сергей и кинулся с кормы, пристыженный собственной недогадливостью: конечно, боцман во всем разберется и наведет порядок.

Когда Сергей и боцман через несколько минут появились на корме, там было весьма людно. Пассажиры из кормового класса, привлеченные криком тетки Дуни и визгом поросенка, толпились в проходах по обе стороны деревянных двухъярусных коек, грудились возле дверей, но на палубу выходить не отваживались, видимо, побаивались высоченного сердитого штурмана, одетого в белый китель и со сверкающим якорем на фуражке.

Увидев боцмана, штурман начал что-то говорить, но поросенок верещал так громко, что боцман ничего не расслышал и крикнул тетке Дуне: