Степан Сарыг-оол - Повесть о светлом мальчике

— Че-че!..

После прогулки мама по обыкновению встречает нас ласковыми словами:

— Ох, мои плохонькие детишки, как друг другу помогают! Глядите, люди добрые, мой сынок Ангыр-оол как мне помогает! То-то мне теперь как легко будет!

— О мама, наш маленький у меня на спине совсем спит. Я его ни разу не снимал, чтобы не разбудить, пусть хоть плечи отвалятся, не сниму… Ой, он мне на спину горячий ручеек пустил… А на человека он говорит: «Чу-чу!» — и ногами меня подгоняет. А когда я делаюсь ленивым бычком и побреду медленней, он меня начинает кусать своими зубками… — так я рассказываю маме о всех трудностях своего путешествия, надеясь получить тары́ — толченого пшена со сметаной — побольше.

Пасти ягнят и козлят куда труднее, чем взрослых овец и коз, потому что они глупые, только играть умеют. Пасутся — и вдруг разбегутся все и даже в пляс пускаются, словно ветром их развеет в разные стороны. Увидят пробегающую собаку или тень пролетевшего коршуна — и всполошились. Да и как они пасутся — просто играют: бодаются, прыгают, во все стороны вертят своими глупыми головами, а если и схватят траву — так оказывается, что они тоже просто резвятся, а не едят по-настоящему. Случается, подберется к ним волк, начнет ластиться, помахивать хвостом, заигрывать, подползая все ближе. А малыши и рады, заблеют, растопырят уши и доверчиво подбегают к хищнику. А уж как дойка начинается, тут уж вовсе их невозможно пасти, привязывать приходится.

Соревнуясь с соседскими мальчишками, какие только работы не делаешь!.. Ведь когда ты хорошо выполняешь свои дела, об этом весь аал знает, даже проезжие об этом узнают, и все тебя хвалят. Если же у кого дети ленивы, не приучены к труду, засони, об этом тоже становится известно всем, все корят их и стыдят, а родители, браня их, ставят в пример тех детей, которые стали дома помощниками. Слова «стал помощником» — высшая награда ребенку.

Как-то утром, когда я проснулся, мать подала мне соболек, крошечные зерна которого мы употребляли в пищу, чуть приправив молоком, и сказала:

— Поешь, сынок, и садись качать сестренку. Хорошо, птенчик мой? — Склонившись к моей голове, втянула ноздрями мой запах — так у нас целуют, затем быстро, чтобы я не успел возразить, ушла доить корову.

Сестренка посасывала во сне свою верхнюю губку, постанывала. Кольцо люльки, в которой она спала, было сделано искусными руками какого-то мастера в виде рассвирепевшего самца верблюда. Он стремительно мчался, закинув голову, а шерсть волнами стекала назад.

Я принялся ласково напевать, подражая песням матери:

— Моя бедненькая сестричка спит и во сне сосет, думает, что рядом мама.

Уверившись, что девочка спит крепко, я перестал укачивать ее и снова взялся за еду. Съел половину, когда услыхал за стенкой юрты разговор брата и соседского мальчика.

— Эй, парнишка Бадый! Веди-ка своего лысого черного бычка!.. Я знаю одну поляну, там барсучья нора и черемухи много.

— Ш-ш, не ори, глупая лягушка! Вот услышат все ребятишки и увяжутся за нами.

— Да тише! Пошли-ка…

Все стихло, а у меня еда застряла в горле. Я выглянул из юрты и увидел, как мальчишки небыстро идут к лесу и продолжают о чем-то толковать.

— Давайте, давайте шепчитесь! Вы думаете, я сплю еще и ничего не слышал! — сказал я и показал мальчишкам фигу.

Надел старенькую рубашку, закатал болтающиеся клочья рукавов, надел короткие штанишки из старой жеребячьей шкуры, разыскал стоптанные броднишки, поставил их у порога, чтобы можно было на ходу сунуть ноги, и выскочил посмотреть, где мальчишки. Их уже не было видно. Тут я, забыв обо всем, завопил во все горло, призывая брата:

— Бадый! Братик! Бадый-оол!

И конечно, разбудил сестренку — она запищала, захныкала, завозилась. Я ухватился за люльку обеими руками и принялся качать изо всех сил, баюкая, как бабки:

— Чи-чи, тьфу, тьфу… О-о-о!..

Девочка начала постепенно успокаиваться, закрыла глазенки, аппетитно зачмокала, посасывая верхнюю губу, головка ее моталась на подстилке в такт раскачиванию люльки. Я еще раз посильнее качнул люльку и побежал к выходу, вдруг позади меня что-то сильно стукнуло, а сестренка завопила что было мочи. Я в страхе кинулся назад, схватил люльку и начал трясти ее, а чтобы мать не перепугали истошные вопли сестры, сам заорал изо всех сил, пытаясь заглушить ее крики. Однако обмануть мать мне не удалось, она бросилась к юрте.