Степан Сарыг-оол - Повесть о светлом мальчике

Гость присел на пятки и, расстелив перед собой полу халата, поставил на нее кугержик. Жена опустилась рядом.

— Благополучен ли ваш скот?

Гость медленным движением достал висевшую у пояса в изящном футлярчике табакерку из малахита и подал ее хозяину. Тот, в свою очередь, соблюдая правила вежливости, извлек свою табакерку из тонкого белого мрамора и подал ее гостю. Затем ответил на приветствие.

— Наш скот благополучен, а ваш как?

Каждый из мужчин, отвинтив пробку табакерки, где была прикреплена маленькая ложечка, зачерпнул табаку и, высыпав его на ноготь большого пальца левой руки, отправил в каждую ноздрю по понюшке. Женщины также обменялись табакерками, и затем гости продолжали положенные вежливые приветствия:

— Благополучны ли вы от всяких бед и болезней?

— Избавлены ли от джута [5] Джут — падеж скота от бескормицы во время гололеда. ? От всякого зверья?

— Обильно ли молоко?

— Хорошо ли упитан скот?

— Охраняет ли вас судьба от казенных гонцов?

Хозяева отвечали вежливыми вопросами:

— Благополучно ли прибыли?

— Какие новости у вас?..

И только после этой обязательной церемонии перешли к разговору.

— Ой, как же выросли ваши дети! Старшая совсем невеста! А этот парень? Как у него храбро сверкают глаза, почти мужчина стал!.. Видно, не простой человек из него выйдет.

Тут хозяйка заметила меня, примостившегося у входа в юрту, и закричала совсем другим голосом, точно на приблудного щенка, слизывающего пенку:

— Па! А ты тут что торчишь, разинув свою ненасытную пасть? Где телята? Ступай их паси, а не людской разговор слушай!

Я и вправду глядел на гостей, точно на чудо, и очнулся лишь от окрика хозяйки. Как ошпаренный, даже не коснувшись порога, я выскочил вон.

Хозяйка прогнала меня не только потому, что ей было неприятно видеть, как мои всегда голодные глаза будут следить за гостями, раздающими подарки и обильно угощающимися. Она боялась, что гости, взглянув на мое чудом удерживающееся на плечах рванье, потом станут рассказывать везде, как скудно держат эти богатые люди своего дарового батрака.

Я угнал телят к Каменной горке, но мысли мои все еще оставались в юрте. Мне вспоминались прекрасные наряды гостей, их необычные разговоры и особенно почему-то, как они хвалили хозяйских детей. Я принялся снова думать про умершую маму и заплакал.

Вдруг между моими босыми ногами, покрытыми, словно рыбьей чешуей, цыпками, пополз песок в ямку. Это было, конечно, жилище комолого жучка Тонгур-Чучу. Бывало, увидев такую ямку, мы с братом Бадыем схватим палочки, водим ими по краю ямки и кричим: «Тонгур-Чучу, Тонгур-Чучу, к твоему дому приехали гости в белых халатах, вылезай скорей!» И в самом деле, после этих слов Тонгур-Чучу, пятясь задом, вылезает из ямки, поглядит вокруг, увидит, что его обманули, — и снова в ямку.

Я вспомнил прошлые забавы и тоже принялся вызывать Тонгур-Чучу, но он не вышел — видно, слишком сильно я разворошил песок. Вокруг таких ямок было множество, я стал вызывать другого — тот оказался неспесивым и вышел. Затем третьего, четвертого… Вдруг маленькая саранча выпрыгнула из-под моих ног и упала на край ямки. Песок стал осыпаться, увлекая с собой саранчишку, она принялась карабкаться изо всех сил, но тут выбежал Тонгур-Чучу и уволок ее в ямку. Это произошло так мгновенно, что я даже присвистнул. Оглянулся вокруг — никого нет, не с кем поделиться увиденным, только телята бродят, щиплют траву. Я крикнул телятам:

— Эх, вы! Ничего не соображаете, ничего не видите своими большущими, как луна, глазищами! А здесь такой страшный зверь живет, хоть кого может к себе в нору уволочь, а бедная жертва бьется, вырывается из его лап!

Я принялся за работу: ловил жуков, саранчу, мух и опускал в ямки к Тонгур-Чучу. Жучок неожиданно выскакивал и стремглав уволакивал жертву. А если добыча была слишком крупна, старалась вырваться, боролась, песок сыпался сильнее и увлекал-таки с собой насекомое в норку жука. Видно, Тонгур-Чучу в таких случаях сам сильно ворошил песок, подталкивая жертву на дно. Я бросал ему очень крупных жуков, и тех он хватал и уволакивал: сама земля ему помогала.

Я теперь сообразил, почему это жучок выскакивал, когда мы палочкой шевелили песок в ямках; раньше-то я думал, что Тонгур-Чучу на самом деле выбегает встречать гостей, обманутый нашими песнями. Я решил повнимательней разглядеть Тонгур-Чучу, стал прутиком водить по ямке, а когда жучок выскочил, я схватил его в пригоршню вместе с песком и высыпал на камень. Жучок был бескрылый, маленький, меньше даже обыкновенной мухи, голый. Похож чем-то на лесного клопа. Наверное, если бы он жил не в песке, то даже норки бы себе вырыть не смог. «Хитрый какой, — подумал я. — Не всякий человек до этого додумается, так ловко свою силу увеличить!»