Яков Ильичёв - Сиваш

Вместе с холодным ветром из просторов степи и неба донеслись звуки ружейной и пулеметной стрельбы. К ним прибавился грохот разрывов. Слева вспыхивали мгновенно разбухающие пыльные пушистые шары. Это ударный полк пироксилиновыми шашками разрывал проволочную паутину. Прямо впереди в кругах бинокля, будто серебряные рыбки, замелькали лезвия топоров и лопат — рубил проходы соседний полк. Улицы разрушенного Перекопа вдруг заполнились бегущей к валу пехотой. Далеко за шляхом, истаивая в дымке, казалось, замерли наши батальоны. Но Фрунзе знал, что и они бегут к валу. Об этом можно было догадаться по наклону винтовок и фигур — словно падали вперед. Здесь вал был особенно высок…

Сердце у Фрунзе сильно и редко стучало. Вот она, живая сила, подошла, накапливается перед валом. Одухотворенная вековым гневом, эта сила вездесуща и проникающа, как воздух, — не разметешь снарядом, не разгонишь штыком.

В это время на валу взревели пулеметы, часто-часто захлопали ружейные выстрелы и слились в непрерывный сухой треск. На скате вала возникли белые клубки дыма. Привычным ухом Фрунзе различал хлесткие удары ближних орудий белых, резкий стук пушек бронепоезда, звонкие выстрелы легких батарей, гулкие, будто в землю, вздохи шестидюймовых, ухающие удары «канэ» и звуки полета снарядов: то серебристое пение в небе, то басовый свист, и вдруг рядом один за другим звучные удары разрывов; слышал медленное гудение и жуткое «ша-ша-ша» летящих тяжелых снарядов. Глухо раскатывалось эхо.

— Снарядов не жалеют, — проговорил Фрунзе. — Вильсон и Клемансо еще подбросят… Если успеют!

От толчков в землю вздрагивало под ногами перекрытие. Из-за вала вымахивали огромные желтые столбы пыли, обнаруживая позиции батарей. Над бурой степью расплывались белые облачка шрапнели. Среди надвигающихся полков взвивались черные фонтаны, поднятые снарядами; клюющие мерзлую почву горячие пули поднимали легкую пыль. Всего страшнее были бесчисленные еле приметные дымки пулеметов на валу. Дымки и пыль уплывали на правый конец вала, к морю, там сливались и, как туман, заволакивали горизонт. Перед вихорьками пыли и кустами взрывов бегущие фигурки вдруг исчезали — очевидно, стрелки ложились.

Блюхер демонстративно спокойно, однако волнуясь, крутил большую махорочную скрутку, по смуглому лицу катился пот. Скрутив папиросу, начдив прихлопнул папаху, высунулся в окошко. Да, так и есть, легли. Не хотелось верить глазам… Крикнул стоявшему на лестнице адъютанту:

— Броневики давайте!

Фрунзе не опускал бинокля. Сердце застучало громче, не сдерживаясь. Вдруг на меркнущей равнине за валом заметил серые туманные, расплывчатые змейки. Это могли быть только резервы Врангеля. И по тому, что змейки ползли параллельно валу, Фрунзе понял: идут из Армянска, и не на вал, а на Литовский полуостров, стремясь остановить две красные дивизии, перешедшие Сиваш. Даже Щемиловская батарея белых возле вала тоже бить начала по Литовскому, по хутору Караджанай. В самом хуторе все клубилось, а вокруг него курчавились дымки и чадило. Резервы белых спешили как на пожар. Словом, переход через Сиваш, как и должно было быть, отвлекал и съедал резервы Врангеля, ослаблял оборону вала.

Правда, летчики говорили о белой коннице южнее Армянска. Но Фрунзе знал, что это — последняя сила Врангеля, она вступит в бой, если красные дивизии возьмут вал и втянутся на перешеек. Врангель попытается разгромить их массой своей конницы и артиллерией с кораблей в Каркинитском заливе.

— Сергей Аркадьевич! — Фрунзе, не оборачиваясь, позвал адъютанта. — Свяжитесь-ка с летчиками. Пусть кто-нибудь, пока светло, еще раз слетает: что это за колонны у Врангеля. Повнимательней — что там, за валом, новенького… И подготовьте сведения с Литовского!

Рука оцепенела, держа у глаз бинокль… Едва заметные в степи, землистого цвета броневики двинулись к валу на помощь «чистильщикам». Вторая волна снова всколыхнулась на равнине, снова движение, издали замедленное, как на воде… Батальон скатился на дно балки, выходящей в Сиваш. Ударный полк снова врезался в проволоку — там ее двенадцать рядов. Но что это? Танк и три бронемашины белых выползли изнутри вала, наползают, пытаются отрезать «чистильщиков». Начдив повернулся к адъютанту — почему молчит батарея, почему не бьет по танку и бронемашинам? Но Фрунзе свободной рукой взял Блюхера под локоть. В бинокль, будто в двух шагах, увидел батарею, стоявшую недалеко от командного пункта, различил артиллеристов и даже сосредоточенное выражение лица и повелительный жест красноармейца, наверное заменившего убитого командира. Артиллеристы на руках выкатили орудия и несколькими залпами загнали обратно машины белых.