Яков Ильичёв - Сиваш

Стрелки снова набегали по шляху на старую крепость. Передовые доползли до рва. В стеклах бинокля мелькнул алый язычок еще не развернутого знамени. Но мелькнул — и пропал. Должно быть, бойцы кинулись в ров. Глаза неотступно искали, думалось — вот-вот знамя покажется на скате, на гребне. Нет, стена огня. В том месте, где скрылось знамя, в гремящем воздухе не переставая раскатывались клубы дыма от взрывающихся фугасов… Протекали минуты, рука, державшая у глаз бинокль, изнемогла. Нет, красный свет знамени больше не появился среди плывущих дымов.

И начдив смотрел не отрываясь. Полки отходили. Переползая, выбрасывались из-под огня оставшиеся в живых «чистильщики» и группы второй волны.

Все кончилось, но Фрунзе на минуту задержался у чердачного окна… Пылал закат, а вал возвышался, как вчера, неприступный. Что это — неужели все-таки ошибочность общего замысла и начало краха? Нет и нет… Если дивизии за Сивашом продвигаются хоть на шаг в час, то оборона вала, как и раньше, висит на волоске, для панических выводов нет оснований.

А если дивизии за Сивашом топчутся на месте? И в этом случае опасность еще не так велика. Ведь по-прежнему оттягивают на себя немало штыков и сабель…

Быть может, дивизии попали под удар и терпят бедствие? Это было бы невыносимо. И все же не самое страшное. Чтоб окончательно расправиться с ними, Врангелю потребуется бросить на Литовский свои лучшие силы, а это ослабит оборону вала, и тогда новая атака в лоб решит дело.

Развязка оттянулась. Но у Врангеля нет источника для срочного пополнения войск. Правда, если предстоящей ночью Блюхеру здесь и двум начдивам за Сивашом дать передохнуть, позволить заснуть, силы Врангеля практически приобретут этой ночью большую мощь. Следовательно, наибольшая опасность — передышка.

Можно пугать себя мыслями о нарастающих потерях, думать о катастрофе, казнить себя, считать, что ты, командующий, несешь всю ответственность за жертвы, как угодно можно терзаться, главное же — не медлить. Необходимость вновь штурмовать пусть станет сознанием войск. Нажим, еще нажим и снова нажим здесь и вон там… где беловатая гладь Сиваша, на Литовском полуострове, как раз напротив строгановских хат, красных на закате и с горящими окнами…

Повернулся к Блюхеру.

— Василий Константинович, передайте во все полки, что атака на вал была чрезвычайно полезной — сковала силы Врангеля. Он разрывается между валом и Литовским полуостровом… Сейчас едемте в Чаплинку, выясним, что́ на Литовском, точнее договоримся, что предпринять… Между прочим, видели, пять снарядов воткнулись перед нашим чердаком, и ни один не взорвался!

Последние слова Фрунзе произносил, уже спускаясь в госпитальный коридор.

В сумерках возле штаба в Чаплинке крутились связные, ездовые. По их глуховатому, отрывистому говору можно было судить, что здесь уже знают о событиях перед валом.

Фрунзе, Блюхер и члены Военного Совета вошли в волостное правление, где помещался штаб дивизии.

Выставив большие уши, наголо остриженный начальник оперативного отдела медленно и напряженно перебирал бумаги на столе. Начальник штаба оторвался от карты, бледный, поднял на Фрунзе жутко сверкавшие глаза. Был здесь и командующий Шестой армией. Как обычно, с появлением Фрунзе в хате словно прибавилось воздуха — вздохнули. Фрунзе коротко, за руку поздоровался с начальником штаба, тихо, но отчетливо сказал «здравствуйте» всем начальникам служб и их помощникам, быстро снял и повесил на гвоздь бекешу. Усевшись за стол, сказал:

— Чувствую, настроение у вас немножко нервное. А как раз сейчас и надо собрать все силы, чтобы довести дело до конца. Давайте сперва выясним — что на Литовском?

Блюхер твердым шагом подошел к двери в телефонную, куда только что направился начальник штаба, сам — за свежими донесениями. Вот он с тощей пачкой бумаг в руке появился на пороге, бледный, мрачный. Было видно, что новости тяжелые.

Во внезапно наступившей тишине Фрунзе глазами прочитал донесения.

За Сивашом, на Литовском, беспрерывно атакуют, положение резко ухудшилось. От Армянска крупные резервы Врангеля с кавалерией, с шестью бронемашинами и артиллерией оттеснили наши части к самому берегу Сиваша; дроздовцы обрушились на Четыреста пятьдесят восьмой полк, выбили весь комсостав. Дивизии отброшены и обороняются на южной границе полуострова. Бой идет непрерывно с ночи. Все это время бойцы не ели, нет питьевой воды, патронов, хлеба…