Яков Ильичёв - Сиваш

Велел еще раз запросить по телеграфу — что с Азовской флотилией? Глубокой ночью Мелитополь передал телеграмму командующего морскими силами фронта. Убийственная это была телеграмма.

«Сообщаю, что, несмотря на крайние усилия, Азфлотилия третий день не может выйти из Таганрога из-за льда. («Такой толстый лед?») Мороз двенадцать градусов. Лед сплошной. К означенной операции флотилия физически не в состоянии прибыть».

Прочитав телеграмму, Фрунзе с силой стукнул кулаком по коленке.

— Подвели комфлоты, подвели!

— Поставить бы орудия береговые — сами отбились бы от кораблей, по косе, по той, Арабатской, прошли бы… — предложил сидевший в самом углу, молчавший до этого командир Девятой дивизии, части которой Фрунзе видел днем в прибрежном селе.

— Где же они, наши береговые? Мало их у нас, — задумчиво ответил Фрунзе. — Будто руку оторвали мне с этой флотилией!

Адъютант, глядя на Фрунзе, вспомнил, как в прошлом году на Туркестанском фронте верховая лошадь Михаила Васильевича с маху врезалась в болото и сразу увязла по брюхо. Всадник не успел выдернуть ноги из стремени, защемило. На берегу засуетились, два ординарца помчались за веревками и досками. Лошадь билась, рвалась и все глубже уходила в трясину. Вместе с ней погружался и всадник, не вытащить ноги, не встать на круп, утягивало на дно. Однако посмеивался: «Говорил — не седлать Лидку, вот результат!»

И сейчас Фрунзе пошутил:

— Дед-мороз подвел ужасно! — И сразу же серьезно: — Переправу по стрелке придется отложить.

«А штурм откладывать не будем, — думал он. — Верно, броды, броды Сиваша нас переведут в Крым. Владимир Ильич как в воду смотрел!»

Фрунзе вспомнил телеграмму Ленина, полученную двадцать дней назад. «Готовьтесь обстоятельнее, проверьте — изучены ли все переходы вброд для взятия Крыма». Ильич будто заранее знал, что случится мороз, что флотилия не придет и надо будет искать броды, искать решения на правом фланге. Тогда же, получив телеграмму, Фрунзе велел собрать подробнейшие сведения о сивашских бродах. А сорок восемь часов назад из Харькова приказал командирам Шестой армии на Перекопе самим пройтись по бродам, по дну Сиваша… Переход войск по дну Сиваша — такого случая не было в истории, хотя сражений за Крым насчитывалось немало.

Через штаб Седьмой кавдивизии Фрунзе связался с западным крылом фронта — с Перекопом. Перекоп сообщил: вторые сутки дует западный ветер, уровень воды понизился. По сивашскому дну ходит разведка. Жители Строгановки и Владимировки уверяют, что возможно полное обнажение дна.

В три часа пятнадцать минут ночи адъютант подал Фрунзе несколько тонких листков с отпечатанным на машинке текстом. Это был приказ о штурме Перекопа. Пока Фрунзе читал листки, адъютант стоял неподвижно, словно в карауле. Все в штабе притихли, кое-кто, измученный, спал сидя. Фрунзе подписал, и спокойной рукой вернул листки адъютанту.

В застылом вагоне с замерзшими окнами Фрунзе попытался вздремнуть. Недолго полежал на лавке. Заря еще не заиграла — поднялся. Поднялись и члены Военного Совета. Полевой штаб фронта был наготове, автомобили еще теплые. Фрунзе выехал на запад, к Шестой армии, в район сивашских бродов и Перекопа. Мороз не спадал. Автомобили легко катились по твердой прямой дороге.

Лишь сутки минули, как в Строгановку вошла красная дивизия, но мальчишки уже перезнакомились с червоноармейцами. Помогали поить лошадей, разбирать прессованное сено.

Горку днем с огнем не сыщешь. Запах ремней, походной кухни, ружейного масла, вид пушек, пулеметов теснил грудь, кружил голову до полной рассеянности. Дух захватывало — сколько красных бойцов! А какие встречаются силачи — высокие, здоровые, широкоплечие — коня подымут! Немало и плясунов. Плясуны пляшут «яблочко», бьют ладошами по подметкам. Стоишь, смотришь — у самого дергаются икры. Лихие кавалеристы с разгона вскакивают на коня, конь — на дыбы, а всадник его — нагайкой.

Возле школы представление, театр. А в одном полку ученый козел — Атаман. Выставишь ногу — Атаман уже знает: опустит голову, разбежится и саданет в подошву лбом. Саданет — отлетишь, как брошенный. Красноармейцы играют: кто выстоит.

Есть и черная сука с черненькими щенятами. Суку зовут Антанта, а щенят — Юденич, Колчак, Деникин… и, конечно, Врангель.

Солдаты, известно, любят детей. Непременно дадут кусок сахара, смотрят с улыбкой. Один, спокойный, с веселыми глазами, сам подозвал, позволил почистить коня, научил, как нужно делать, чтобы коню было не больно, а только щекотно. Потом усадил Горку с хлопчиками вокруг себя на сено и давай с ними говорить: