Яков Ильичёв - Сиваш

— Интересно! Кто ж это вам сказал, что будет штурм? Приказ, что ли, был?

— Никто нам не говорил и приказов не знаем, товарищ командующий, но так само собой понимается. Должен же быть конец Врангелю. Об этом мечтают люди. И момент подходящий, лучше сейчас штурмовать, пока там неразбериха. Зачем, спрашивается, пришли, если не штурмовать?

— Согласен с вами, товарищ боец. Правильно говорите! Ну что ж, спасибо за беседу и за огонек. Поехали дальше.

Нецветаев рванулся с пола.

— Спасибо за махорку, товарищ командующий! Может, еще свидимся!

В темноте, наперерез холодному шумному ветру, помчались автомобили вдоль телеграфных столбов в полевой штаб Четвертой армии.

Вдали мигнули огоньки, на темном небе, будто черные стены, встали скопища вагонов. Станция была ими наглухо закупорена. Третьего дня здесь бешено прорывались белые, гремел кровавый бой. Теперь все разбито, сдвинуто с мест, в затишках веяло горьким духом горелого зерна.

Полевой штаб помещался в тесном закутке. Жаркий от керосиновых ламп воздух, стремительные тени на стенах, торопливый говор, карта на коленях, беспрерывное жужжание телефона, снаружи связные возле оседланных лошадей — все показывало, что в штабе кипит работа.

Фрунзе и его спутники протиснулись в дверь. На мгновение тени успокоились, говор оборвался — узнали Фрунзе. Лица осветились: в присутствии старшего военачальника всегда веселее и все легче. Сидевшие немедля встали, уступили гостям скамейку и табурет.

Фрунзе снял папаху.

— Ветер ужасный, пробрало насквозь… Чайку предложили бы, что ли!

Вмиг на столе появились металлические кружки, сахар, ломти хлеба и закопченный горячий чайник.

— Горячо, товарищ командующий, осторожно…

— Да, кипит, — сказал Фрунзе. — Кипит желание видеть вас на том берегу… А чай ваш ничего, теплый. Хоть и с ароматом жести, а вкусно. — Фрунзе пил с удовольствием. — Просто великолепно. Но, может, я уничтожаю чей-нибудь паек? Конечно, надо бы мне свою провизию возить с собой… Вот приехал как-то в Первую Конную сам Всероссийский староста товарищ Калинин. После боя, как обычно, совещание, разбор, потом ужин. У них там во время ужина — музыка, гармонь и скрипка, но на столе не богато. Садятся за стол, достает товарищ Калинин из кармана ржаной сухарь: «У вас паек и у меня паек, никто не обижен». Уж вы не ругайте Фрунзе за пустой карман — оторвался от своей базы снабжения… Признавайтесь, чей сахар я съел? Не хотите говорить? В таком разе кончаю пировать, тем более что уже согрелся. — Фрунзе осторожно отодвинул кружку и вытер усы. — Теперь займемся…

Молодой начштаба, наголо стриженный, докладывая, отмечал на карте расположение частей, а командарм, знавший на память, где какой стоит полк, какие в частях потери, где больше всего погибло командиров, сколько осталось боеприпасов, сколько на складе пар ботинок, — мрачноватый командарм, склонив голову набок, напряженно слушал, готовый подсказать, если начштаба ошибется.

Штаб Четвертой армии был занят размещением и снабжением войск в этой пустынной, без жилья, без фуража, оглушенной ветром степи. Корки хлеба и обычной питьевой воды не найдешь! Готовились, конечно, к возможному штурму на участке Чонгарских мостов. А пушек и средств для переправы никаких! На ходу надо было еще переформировать части — непременно! От иных дивизий остались одни тылы, неприкаянные, потерянные. Другие же дивизии, наспех, с разных концов страны переброшенные на фронт, были без хозяйства и обслуживающих подразделений.

— Слить, слить, не страшно, — сказал Фрунзе.

Он отдавал себе полный отчет в том, что, с военной точки зрения, в разгаре операций сливать части нехорошо: нет времени людям освоиться. Но сейчас, накануне штурма, когда в пустынном Присивашье собралось множество частей, штабов, такая мера была неизбежной.

Слушая доклад, Фрунзе видел фронт, армии на западе и на востоке — по всему северному берегу Сиваша на десятки верст, — чувствовал огромные усилия войск. Нет технических средств, бойцы без горячей пищи, под открытым морозным небом. Обозы еще плутают в степи у Днепра, тянутся по разрушенным дорогам и взорванным мостам — не поспели за армиями, рванувшимися вперед. Однако ни одной жалобы.

Фрунзе поднял на присутствующих голубые глаза:

— Не знаю, придет или не придет флотилия, но, собственно, штурм начался — мысль наша на том берегу. Думаю, что ввиду опоздания, а может быть, и неявки нашей флотилии надо обратить больше внимания на правый фланг, на Перекоп, что, конечно, ни в коем случае не снимает важности вашего удара здесь…