Яков Ильичёв - Сиваш

Матвей ответил:

— Родился тут и вырос, все годы соль собирал. Это моя жизнь. Скажу вам, что Сиваш бывает разный. Бывает пыль, как на дороге, а есть места, что никогда не просыхают, — чеклаки, в них утонешь. Надо их обойти. В этом все дело. Есть маленькие чеклаки, есть большие.

— А как обойти?

— Днем любой укажет вам направление. А ночью — только хорошо знающий, — ответил Матвей.

Начальник дивизии спросил, сколько верст до того берега. Матвей сказал — десять. Начальник взял коробку спичек, высыпал их на карту на столе и стал измерять расстояние спичками. Потом поднял светлые глаза.

— Не угадали! Восемь верст…

— Зачем спрашиваете, если сами знаете лучше? — сказал Матвей.

А начальник дивизии положил руку на плечо: не обижайся. Спросил, что и как на том берегу. Матвей назвал все хутора, рассказал, в каком направлении идут балочки, где протянута колючая проволока. Начальник дивизии что-то отмечал на карте. Потом пожал Матвею руку, видно было, что обрадовался. Вдруг заговорил, какая здесь интересная земля, спросил про пахоту и урожай. А потом сказал:

— Вы — бедняк. А мы за бедняков, за пролетарскую диктатуру сражаемся, бьем белогвардейцев.

— Да, они мирно жить не хотят, — заметил Матвей.

— Поэтому помогите нам, просим. Наверно, вам уже сказали — нужны проводники.

— Я пойду, — ответил Матвей просто. — За этим и явился. Дайте оружие — был солдатом, стрелять умею.

Другой военный, сидевший рядом с начальником дивизии, сказал:

— Оружия вам не надо, будете только проводником. Это так же важно, как идти с винтовкой.

— Пойду проводником, — согласился Матвей. — Но так понимаю, что и меня может пуля найти. Если что случится, то помогите моей семье. На это я надеюсь.

Начальник дивизии молча похлопал Матвея по плечу. А другой военный сказал:

— Что слышали здесь — секрет, никому ни передавайте.

Тут же написал красными чернилами краткую бумагу: житель такой-то занят по делам службы. Приложил красную печать.

— Договорились, — сказал начальник дивизии. — Справляйтесь со своими делами, скоро будете нужны.

Не хотелось уходить из штаба, который призвал Матвея и вот, бумагу дал с красной печатью. Не хотелось прощаться с начальником дивизии Раудмецом. Но нужно было идти. Матвей потоптался — что ты тут будешь делать! — хлопнул себя по ляжке и вышел.

В хате ждал Матвея сосед, Давыд Исаенко.

— А что, Матвей, если убьют?

— Убьют — нехорошо, — рассудительно сказал Матвей. — Но что ж пугаться раньше времени, как та ногайская лошадь, которая своего хвоста боится. Может, и не убьют, а только ранят. И рана может быть так себе, как гвоздем царапнул… Я о другом думаю: если идти, так надо им сразу решаться, погода не ждет, через десять дней пути не будет.

А Давыд качал головой:

— Сколько тут перебывало войск, через Сиваш ни один отряд не перебирался…

Перебирался не перебирался, а утром Матвей, выйдя из хаты, опять услышал шум, гомон большого войска в селе, на окраине скрипели все новые и новые обозы; с красными знаменами подходили свежие конные полки, в стороне Перекопа раскатывался артиллерийский гул… Матвей глянул — идет дежурный из ревкома, с ним едет красный кавалерист, повернули к его хате.

— Матвей Иванович, иди до штаба, опять тебя требуют. Вот товарищ кавалерист…

Что за надобность сейчас? Неужели выступают? Кавалерист сказал, что поедет с Матвеем в соседнее село, в другую часть. Там, наверно, тоже будут спрашивать про Сиваш. Матвей тотчас собрался.

Возле штаба стояла крепкая, почти новая бричка. Горячие кони копытами рвали землю.

— Скорей, скорей садись, товарищ!

Берегом поскакали в соседнюю Григорьевку.

Сизая дымка плавала по простору Сиваша, как по блеклому небу. Лоснились мокрые замывы серого ила и длинные озерца, полные соленой водой. Смутно видимая полоска противоположного крымского берега, казалось, вот-вот растает.

Матвей увидел на берегу автомобили и командиров. Они кучкой вышли на кручу, в бинокли смотрели на Сиваш, на ту сторону, где начинается Литовский полуостров. Посоветовались, спустились с обрыва и прошлись по дну. Проверяют… «Похоже, что пойдут войска через Сиваш», — подумал Матвей.

Матвей ехал и все смотрел на Сиваш. За сто верст отсюда у Арабатской косы он синий, глубокий, можно переплыть на лодках. Здесь, на Перекопе, Сиваш то синий, то белый, мелкий, на лодках на перебраться. Летом от солнца и ветра испаряется Сиваш, соль на дно оседает. Скребками в кучу собирай — и, если не боишься, вези, продавай. Здесь и есть соляной промысел.