Александр Золототрубов - След торпеды

…Взрыва не слышал. Осколок бомбы угодил мне в правое плечо, малость оглушило… Попал я в госпиталь. И вот там, Надюша, я впервые подумал о том, что могу вас потерять. На всякий случай попросил у сестры листок бумаги и хотел было написать для тебя несколько строк, но доктор — седой как лунь майор, между прочим, откуда-то с Дона, поглядел на меня с улыбкой. Ты, говорит, морячок, через месяц вернешься на корабль. Я, говорит, латать тебя глубоко не стану, так, слегка… Долго лежал в госпитале. А теперь уже на родном корабле. Не волнуйся, у меня все зажило.

А как там вы? Что слышно о твоем отце, где, на каком он фронте сражается? Черкни пару строк. Целуй за меня детишек».

«Милая моя Надюша!

Сегодня получил письмо, и не верится, что твой отец погиб в бою на Днепре. Человек он храбрый, но я и не предполагал, что может погибнуть на родной земле. Он как-то писал мне, что мечтает бить фашистов на их территории. Ох как он мечтал! Он люто ненавидел врага и делал все, чтобы уничтожить как можно больше фашистов… Я знаю, тебе сейчас горько! Но возьми себя в руки, потому как у тебя двое малышей. У каждого из нас сейчас есть свое горе, но наши руки не устанут бить врага. Я обещаю тебе, Надюша, что сумею отомстить гитлеровцам за смерть твоего отца.

Что и говорить, тяжкое горе, оно мне обожгло все внутри, ненависти к врагам прибавило. Клянусь тебе, что я отомщу за твоего отца.

Ты сердишься, что я долго не писал. Верно, не писал, но вины в этом моей нет: мы были в Америке, там получали катера. Что тебе сказать об Америке? Рядовые американцы относились к нам хорошо. К причалу, где стояли наши катера, готовясь к переходу через океан (кстати, Надюша, американцы были поражены, узнав, что мы поведем катера своим ходом через океан, да еще осенью; разве понять им наш советский характер!), приходили люди, они приносили различные вещи, просили взять их в подарок «храбрым русским солдатам». Мне девушка американка подарила зажигалку и сказала: «Рус карош, рус, бей Гитлер!» Ей лет двадцать, и она понимает, что только мы, советские люди, разобьем Гитлера.

Сама видишь, что сорок третий год принес нам немало замечательных побед на всех фронтах. Чего мне хочется, так это дожить до Победы. Хоть одним глазком увидеть бы своих сыновей. Небось на меня похожи, да? Я знаешь тут о чем подумал? Если со мной какая беда случится, то не падай духом. Советское государство поможет тебе воспитать детей. Но я останусь живой и вернусь домой…»

«Милая моя Надюша!

Уже наступил декабрь, а там не за горами и Новый 1944 год. Три года войны. Я постарел малость, на висках седин прибавилось. Знала бы ты, как тоскую по детям. Я же не видел их, кроме как на фотокарточке. Ты счастливая, что держишь их на руках, кормишь, они всегда с тобой, ты видишь их улыбки, слышишь милые голоса, а я лишен всего этого. Если бы мне дали самое опасное задание и сказали, мол, выполни его, тогда поедешь домой на сутки, я бы немедленно пошел. Помнишь, у Шиллера: верная любовь помогает переносить все тяжести. Это правда, я испытал на себе.

Поеду ли я еще в Америку? Нет, не поеду. Наши союзники ведут себя неприлично, они срывают военные поставки. Адмирал Головко говорил нам, что в этом году (1943) отправка военных грузов северным путем из Англии почему-то и без того резко сократилась. Вчера, 2 декабря, к нам в Кольский залив прибыл союзный конвой: пять транспортов, один танкер и восемь миноносцев. И это после восьмимесячного перерыва! Хоть мы и в дружбе с американцами да англичанами, но скажу тебе прямо: капиталисты остаются капиталистами. Как ни ряди волка в овечью шкуру, он остается волком. Жаль им, видно, что мы бьем Гитлера, вот и тормозят с военными поставками. Словом, они проявляют к нам лицемерие.

А трусы эти англичане невероятные! Когда их корабли подошли к острову Кильдин, там стоял густой туман. И что же? Их адмирал Фрэзер, командующий Британским флотом, срочно шлет депешу нашему адмиралу Головко, мол, дайте, господа русские, лоцманов, а то без них мы отказываемся идти в Кольский залив. Хорош гусь, а? А ты знаешь, что этот самый Фрэзер осенью 1918 года был в России и вместе с генералом Денстервиллем на Каспии воевал против Красной Армии? Он даже угодил в тюрьму. Сама понимаешь, доброты от такого союзничка не жди!

Ладно, хватит об этом. Я лишь хочу, чтобы ты, все мои земляки там, в тылу, не очень-то молились богу за этих американцев да англичан. На копейку помогут, а на рубль шуметь будут…

Ты только не плачь, Надюша. Я ведь всегда пишу тебе правду, только правду. Я очень люблю тебя, и эта любовь помогает мне бить врага, переносить все невзгоды…»