Алексей Толстой - Собрание сочинений в десяти томах. Том 8

Койт встает на закате, зовет Эммарику;
А леса между ними завалены снегом;
Старый Сивер приподнял холодную пику
И летит на оленях — белесом и пегом.
Койт зовет Эммарику. «Приди, моя зорька,
И возьми у меня золотое светило!»
А она: «Не могу — караулит нас зорко
Снежнокудрого Сивера вьюжная сила».
Сосны сини, и снег между соснами синий.
Плачет Койт, простирая к возлюбленной пальцы.
А от слез опускается на землю иней;
И в сугробах пушистые прыгают зайцы.

В круг девичий посадите,
Гостя чаркой обнесите;
Ой, гусляр! Ой, гусляр!
Спой про сокола Финиста,
Про чеканное монисто;
Ой, гусляр! Ой, гусляр!
Ладом в ладушки ударим,
Красным золотом одарим;
Ой, гусляр! Ой, гусляр!

Струны мои, струны неурывчаты!
Песни мои, песни переливчаты!
Думы мои за море летят;
За морем три старицы стоят,
Старицы, клобушные да мудрые,
Спрятали царевну на Словут-горе. [19] Словут-гора — славная (знаменитая) гора — по аналогии с выражением из «Слова о полку Игореве»: «О Днепре словутицю»; словутичь — славный, знаменитый (сын словута, т. е. славного). Ср. также летописное «Словутьный певец».

По морю, по камушкам пойду я,
Песнями царевну расколдую;
Струны мои серебром рассыпятся,
Встанет царь-девица в алой зыбице,
Жемчугом расшитый сарафан…
Здравствуй ты, царевна Самакан! [20] Царевна Самакан — вероятно, Самакан — слегка измененное Шамахан; имя царевне дано по связи с «Шамаха», «Шемаха».
Не понять вам песни, девицы,
Золотой не разгадать,
И в царевнин терем лестницы
Нипочто не отыскать.

Поклонился гусляр до полу,
И пошел в студеную ночь,
От гостей, от чарки прочь,
И запел, заплакал по полю.

Звезды мои, звезды голубые,
Очи царь-девицы золотые…
Синее ты небо запрокинулось,
Песню мою смертную я кину ввысь…
Песню о царевне Самакан,
Запевай за мной, подхватывай, буран.

Опенками полно лукошко,
А масленик некуда деть;
На камне червивом морошка
Раскинула тонкую сеть.
И мох, голубой и пахучий,
Окутал поваленный пень;
Летают по хвое горючей
Кружками и светы и тень,
Шумят, вековечные, важно
И пихты, и сосны, и ель…
А в небе лазоревом бражно,
Хмельной, поднимается Лель. [21] Лель — имя мифического покровителя любви у древних славян, выведенное преимущественно из песенных припевов: «лель — люли, леля, лелеюшки» и проч.
Вином одурманены, пчелы
В сырое дупло полегли.
И стрел его сладки уколы
В горячие груди земли.

Ох, кукуется кукушке в лесу!
Заплетите мне тяжелую косу;
Свейте, девушки, веночек невелик —
Ожила береза-древо на Семик. [22] Семик — весенний народный праздник растительности: семик — седьмой, седьмая неделя после пасхальной. В семик чествовали березу.
Ох, Семик, Семик, ты выгнал из бучил,
Водяниц с водою чистой разлучил [23] …выгнал из бучил, водяниц с водою чистой разлучил. — Бучило, бучало — омут, водоворот. Водяница — русалка.
И укрыл их во березовый венец.
Мы навесим много серег и колец:
Водяницы, молодицы,
Белы утицы,
Погадайте по венку,
Что бросаем на реку,
По воде венок плывет, [24] По воде венок плывет. — Девушки гадали по венкам, брошенным в воду. Плывущий венок означал замужество, направление, куда он плыл, указывало, в какой стороне живет жених.
Парень сокола зовет,
Принести велит венок
В златоверхий теремок.
Ой, родненьки!
Ой, красные!
Ой, страшно мне,
Молоденькой.

Над прохладною водою из криниц
Снимем платье с той, что краше всех девиц,
Тело нежное цветами опрядем,
По селениям Додолу [25] Додола — девушка, участница обряда магического вызывания дождя у славян. Раздетую донага, украшенную цветами, до долу водили по селу. Она плясала и пела. Ее обливали водой (см. А. Н. Афанасьев. Поэтические воззрения славян на природу, т. I, с. 172–179). поведем,
Осыпаем всех прохожих ячменем,
Князя-солнце нашей девице найдем,
Вон по небу, светел силою и лих,
Ходит, саблею играет князь-жених…
Уж ты саблей тучу наполы руби,
В рог златой по горним долам затруби!
Воструби — зови, а мы к тебе идем,
Во цветах Додолу красную ведем…
На, возьми ее, ожги ее огнем…
Мы над нею ветви сению согнем.