Майя Фролова - Современная девочка

«Творческие родовые муки! Чувствую, как во мне рождается гений, но что-то никак не может родиться», — шутила иногда ее мама, но сколько горечи в этой шутке! Ника видела, что значат для ее мамы на самом деле эти иронические «творческие муки». Она, Ника, совсем не претендует на гениальность или талантливость. Хотя бы чуть-чуть выразить то, что внутри…

Ника взяла карандаш, достала свой заветный блокнот. Полезли совсем другие строчки, не те, какие могли быть полчаса назад, до встречи с компашкой, с крысами.

Ника расстроилась, она теперь вообще ничего хорошего не находила ни в городе, ни в школе…

Почему-то у нее не было подруг. Клара по-прежнему ластилась, как кошечка, но у нее завелись свои дела. Болтушка Клара оказалась вдруг очень стойкой: на тему «Клара и компашка» с Никой никогда не говорила, а поделиться было чем, Ника видела. А без откровенности какая дружба? Клара прибегала, тыкалась в грудь, искала утешения в своих маленьких обидах, но разве могла Ника поговорить с нею о своем?

Ника вошла в мастерскую. Она любила приходить сюда, когда мамы не было. Чтобы понять ее.

На подставке бюст, накрытый мокрой простыней. Та работа, которая не идет… Ника повернула бюст к себе. Откинула полотно. Лицо сильного человека. Сильного, как глыба. Оно давит.

Это отец Вити Хомякова. Не верится как-то, что человек с таким лицом любил Витину маму, Витю, что он был и просто человеком. Здесь он только генерал, суровый и сильный.

Нике не нравится его лицо. Почему мама хочет вложить в этого человека такую беспощадную силу? Но маме не скажешь, она не терпит вопросов и замечаний, пока не найдет сама… Вот и стоит незаконченная работа, а сроки поджимают. Приходил архитектор, обсуждал с мамой, как памятник впишется в окружающее, было подготовлено место, постамент… Мама нервничает, и Ника слишком часто остается одна. Ей иногда даже плакать хочется, как сейчас…

Плакал ли когда-нибудь этот суровый генерал? Каким стало бы его лицо, если бы он увидел своего примерного Витю в окружении компашки?

Ника тронула влажную глину, провела большим пальцем решительно и легко едва заметные линии от глаз к подбородку. Что-то дрогнуло в глыбе. Значит, сильные тоже плачут? Не такие уж они каменные, как кажутся…

Кто-то звонил в передней, настойчиво, резко. Ника поспешно набросила простыню на бюст. У мамы свой ключ — так кто же? В звонке срочность, тревога.

Распахнула дверь. Девочка в шубке и шапке с ушами, в ботинках с галошами. Одета по-детски, но на вид старше Ники. В руке футляр — скрипка.

— Ты одна? — спросила девочка.

— Одна…

— Уф! — обрадовалась девочка, сдернула шапку, шарф, бросила на вешалку. Мимо — но не подняла.

— А балкон у вас есть?

— Есть…

— Не заклеен?

— Нет.

Девочка сбросила галоши. Все делала быстро, порывисто, осторожно обращалась только со скрипкой.

— Куда идти? Сюда? — Она оттолкнула ошарашенную Нику, решительно открыла дверь, вышла на балкон. Бросила Нике, которая в молчаливом недоумении следовала за ней: — Если тебе холодно, прикрой…

Ника не понимала, что происходит. А девочка, положив на плечо суконку, подняла скрипку, потрогала струны, натянула смычок — все медленно, основательно, как перед концертом, и начала играть.

Происходило что-то значительное, это ясно. Ника влезла на подоконник, высунулась в форточку — для кого она играет?

Случайные прохожие удивленно поглядывали наверх, но не останавливались, шли мимо. Снизу девочку не видно. Пятый этаж высоко, на противоположной стороне жилой дом поменьше, и звуки скрипки свободно улетали вдаль, над домами, к деревьям парка.

Ника слезла с окна, села на диван — и не видела, что в доме напротив отворилось окно, посыпались вниз полоски бумаги, замазка. Потом его закрыли, но оно растворилось снова, кто-то толкнул рамы изнутри.

Сначала девочка играла что-то грозное, требовательное. Казалось, что она бьет смычком по струнам, потом — щемящее, горестное, и Ника подумала — это о любви.

Девочка вошла в комнату, прикрыла дверь, заботливо вытерла скрипку, положила в футляр. Ее задор исчез, она устало опустилась на диван рядом с Никой.

— Кто ты? — спросила Ника.

— Таня… Этого мало, конечно. Если ты мне понравишься, расскажу больше. А ты кто?

— Ника…

— Это твоя мама скульптор? — Таня смотрела в раскрытую дверь мастерской, где на фоне большого окна был виден накрытый бюст генерала.