В августе во Дворце пионеров, особняке, принадлежавшем в годы войны старосте города и сразу же отданном Советской властью детям, состоялось собрание учителей.
Учителей было мало: многие погибли, многие еще воевали. В педвузах проводились досрочные выпуски, учителя приезжали из других областей. Все, все было сделано для того, чтоб вернуть детям детство — возможность учиться и нормально развиваться.
Все они тогда — и опытные учителя, и вот такие девчушки из институтов, как Ольга Матвеевна — работали дни и ночи. И открыли школы к первому сентября.
И не только отпраздновали начало учебного года, но в первую же зиму, хотя было и голодно и холодно, провели олимпиаду, несколько интернациональных вечеров. Это были крохи, но как много значили они тогда! На вечера дети приходили с родителями. Взрослые украшали зал вышитыми рушниками, цветами, с благоговением слушали, как их дети читают стихи, поют. Здесь, в западных районах Украины, только в 1939 году ставших советскими, школа была не просто школой, в которой обучают, — она приобщала население к большой социалистической культуре, к Советской власти.
Тем обиднее, что в школе, хотя бы и в одном классе, происходит такое, что даже многоопытные учителя растерялись. По классу гуляло затертое, но совсем не безобидное изречение: «Вшистку едно — война!» («Все равно — война!»), принесенное кем-то с барахолки, где оно было популярным. Война — значит, можно не учиться всерьез, это сейчас не главное, а «под шумок» делать что кому хочется. Вот и устраивалось время от времени нечто подобное сегодняшнему шествию с анархическим лозунгом, заимствованным из кинофильма «Пархоменко», который шел в кинотеатрах города.
— Да, подобралась компания, ничего не скажешь, — произнесла завуч Дора Сергеевна, не отрываясь от тетрадей.
Ольга Матвеевна не может остановиться, ревет, как девчонка.
— Оленька, возьмите себя в руки. — Дора Сергеевна отрывается от тетрадей, подходит к Ольге Матвеевне, вытирает ее лицо своим платком.
— Заберите от меня этого Пиню-ю-ю… — Ольга Матвеевна умоляюще смотрит на завуча. Ей, молодой учительнице, особенно доставалось. На уроки биологии, как «натуру», приносили мышей, лягушек, пауков, прятали их в самых неожиданных местах. Для Ольги Матвеевны как урок в восьмом — так и слезы. — Ведь это мой инвентарь, а они таскают по городу… Пропадет — где я достану другой скелет?
Учителя невесело смеются. Кто-то шутит:
— Нужно заказать рыцарские доспехи в складчину, для уроков в восьмом.
— Лучше всяких доспехов ваши мужественные учительские сердца. — Директор Кузьма Иванович выходит из своего кабинета, разговор становится общим.
Дора Сергеевна отложила ручку: какая уж тут проверка тетрадей! Сказала:
— Как не хватает нам школьной формы. Вот Лена Штукина одевается, как принцесса. Туфли на каблуках, ножки тонкие подламываются, жакет красный, юбка клетчатая. Шляпа с полями. Выглядывает из-под нее, как мартышка. Какое может быть в классе рабочее настроение? Ее я не могла убедить. Позвонила отцу, а он мне: «Вы учителя — вы и справляйтесь».
— Учится-то она неплохо, это и успокаивает родителя. А ведь Лена с компанией дружна, Мищенко и Рябова поддерживает, вот в чем беда, — сказал Кузьма Иванович. — Столько лет преподаю, а никак не возьму в толк, почему умные, авторитетные на работе люди бывают такими беспомощными в вопросах воспитания? Что это — пресловутый родительский инстинкт или равнодушие к тому, какого потомка оставляем после себя человечеству?
— Да все они такие еще дети, пыжатся, из себя выпрыгивают, чтоб казаться взрослее! С Леной-то все проще: мать умерла, отец постоянно занят, да и черствоват… Эту девочку бы в хорошие материнские руки, — прервала патетическую речь Кузьмы Ивановича Дора Сергеевна.
— К сожалению, никто из нас ей матери не заменил, рассуждать легче, — съехидничала высокая, худая, немного чопорная географичка.
— А как она может на меня смотреть, — вмешалась молчавшая до сих пор учительница младших классов, — когда я замазываю дырки на туфлях чернилами и ноги у меня в кляксах, не отмываются, а она в школу в чулках «паутинка» приходит и в лакировках, эта пигалица, которая еще ничего не сделала для людей!
Это была горькая, наболевшая тема. Некоторые мальчики носили кожаные куртки, каракулевые кубанки — шик моды; Лена Штукина щеголяла красивой обувью, тонкими чулками, нарядными шерстяными кофточками, длинными модными жакетами. Директор же школы Кузьма Иванович зимой ходил в своем прострелянном ватнике, который ему вернули после госпиталя, летом — в вытертой армейской форме. Чопорная географичка шелестела зимой, по морозу, тоненьким прорезиненным плащиком…
Читать дальше