Иван Коробейников - Голубая Елань

Плескание крыльев вывело Алешу из задумчивости. Это дружно аплодировали курсанты. Кремлев шел по рядам.

— Ну, желаю удачи, товарищи! До свидания.

— До свидания, — раздались голоса.

Кремлев подошел к Алеше. Похлопал по плечу.

— Слышал, твой Совет самый дельный. Держи связь с партийным руководством.

— У нас во все Советы — телефон, — от стола бросил секретарь райкома Храмцов. — Надежная связь.

— Вот, вот, — улыбнулся Кремлев. — Это хорошо. А главное, еще говорю, не отрывайтесь от масс! Ну, до свидания.

— До свидания, товарищ Кремлев.

— Желаю удачи.

— Спасибо, товарищ Кремлев.

С чувством необычайного подъема вышел Алеша из клуба.

Над Таловкой стоял один из тех дней, какими богата в этих местах вторая половина июля. Только что прошел небольшой дождь, не первый с утра, тихий, безгрозовой. «Сеногной» — говорят про такой дождь. От земли шел теплый, как в бане, пар. Даже в узких улицах видно было, как колеблется воздух. В окнах домов метались веселые зайчики — отраженный блеск лужиц.

«Кружок художественной самодеятельности организовать надо. Непременно. Пошлют новую учительницу. Ее в оборот. Ваня поет хорошо. Фрося танцует. Втяну молодежь, а там…».

— Товарищ Янов! Товарищ Янов!

Алеша оглянулся.

Его догонял Степан Грохов.

— Получил ведь я за Гнедка-то, — без всякого предисловия сообщил он издали. Подойдя ближе, весело мотнул бородой: — Доброго здоровья, Алексей Федорович.

— Здравствуйте, — начал Алеша и осекся, неожиданно обнаружив, что он не знает отчества Степана Грохова. «Как же это я? Живу сколько в Застойном. Вот тебе и связь с народом».

Не замечая Алешиного смущения, Степан рассказывал о своих мытарствах.

— Начальников этих! От одного стола к другому гоняют. Ах ты, думаю, мать честная! Вот так комиссия… Но все же добился. А ты как? Долго еще здесь продержат?

— Нет. Закончили. Домой вот надо.

— Ну вот. Со мной и поедешь, — как будто это составляло часть его сегодняшней радости, воскликнул Степан.

Через два часа Алеша Янов со Степаном Гроховым выезжали из Таловки. На переезде задержались: шел пассажирский. В окнах вагонов мелькали лица.

— Все народ едет куда-то. Не сидится на месте, — осуждающе сказал Степан. — Все хорошей жизни ищут.

— А ты разве не ищешь?

— Ищу… Да не всем она дается.

— А кому дается?

— Кому фарт. Вон как этим. Видишь, как наяривают! — кивнул Степан.

В конце состава болтались две теплушки. В одной из них отчаянно пиликала гармоника, летели песни. Алеша успел разобрать косую, через всю теплушку, надпись, сделанную мелом: «Тракторстрой».

— Ну, эти сами себе хорошую жизнь делать поехали, — сказал он.

— Горластые, — согласился Степан, направляя лошадь через рельсы, которые еще вздрагивали и гудели.

Началась проселочная дорога.

С чем сравнить тебя, длинная, узкая, извилистая, как ручей, родная зауральская дорога? Ты меняешься каждый шаг. Вот по одну сторону к самой телеге, так, что ногами задеваешь упругий золотистый стебель, стеной придвинулась рожь, а по другую — причудливым узором, огибая кудрявые, белоствольные колки, докуда хватит глаз, раскинулись яровые… Но вдруг пошла ты в сторону, в сторону и нырнула в серые сумерки бора. Колеса стучат по корням. На стелющейся зелени папоротников мелькают косые полосы света. Вот и они пропали. Вверху сомкнулся хвойный шатер. И кажется, нет ни конца ни края лесному царству. Только нет. Вон блеснула синева. Озеро… С разгона влетаешь ты в голубое кипение. Да это незабудки! Волны их плещутся о колеса. А это что? Полоска овса? Забытая, заброшенная. Сам хозяин, наверное, ее потерял. Недаром обступившие ее молодые осинки горестно лепечут. Не успеешь прислушаться к их лепету, а ты пошла уже под уклон. Раскрылся зеленый простор. Тут и там поднимаются белые березы. Потянуло свежей прохладой воды. Как хороша ты, родная, — в пору веселая, а не в пору тоскливая, — исхоженная да изъезженная дороженька…

Так думал Алеша Янов и во все глаза смотрел кругом, словно видел все это впервые.

— Вот вы сказали давеча, — жизнь хорошая у того, кому фарт. Что значит фарт? — начал Алеша разговор, прерванный у переезда:

— Ну, счастье, что ли. У одного скотина ведется, у другого хлеб растет, а тот жену богатую взял. Бывает и так — клад найдет человек, или в торговле удача. Всякий бывает фарт. Фартит человеку, вот он и живет.

«Не верит ведь сам этому, а говорит», — подумал Алеша и спросил:

— А как думаете, деньги выдали за лошадь — фарт это или нет?