Иван Коробейников - Голубая Елань

— Ну, так с тобой на табак не заработаешь, — с упреком сказал вздымщик, встретив ее на обходе.

— Я привыкну…

— Пока привыкнешь, мне что — руки сложить? Мне резать надо.

Далекой и счастливой показалась Стяньке застоинская жизнь. «А все-таки не уйду! Около него буду, соколика моего. Может, увижу. Может…».

— Митенька, — говорила она вздымщику, — Митенька, я буду стараться…

— Ну, старайся!

Дня через три Стянька ознакомилась с участком и в работе не отставала от других. Только по-прежнему трудно было возиться с тяжелыми ведрами.

— А ты вот так бери, — видя, как Стянька, избоченившись, тащит в вытянутой руке полное ведро живицы, посоветовала одна из девчат. — На брюхо ставь! — Она ловко подхватила ведро и быстрой, летящей походкой понеслась от сосны к сосне.

Стянька замечала, что все парни и девушки живут дружно. Отчитывают и высмеивают только за дело. Ее неловкость в первые дни словно не замечали. Даже Митенька в бараке помалкивал и, рассматривая доску показателей, только за ухом чесал.

Вечерами около барака горели костры. Поднималась возня, игры, смех. Онисим, промысловый мастер, тридцатилетний холостяк, старательно подсчитывал дневной сбор и объявлял всем. Стяньке это нравилось. Она прикидывала, сколько заработала в день, и была довольна. Получалось хорошо. Митенька приносил из барака гармонь, садился на пенек и играл хорошие тоскливые песни. Его смешливое курносое лицо становилось задумчивым.

— Повезло тебе, Степанида. У тебя вздымщик гармонист.

— И холостой! — смеялись девчата.

Стянька отвечала шуткой:

— На гармонистов мне везет!

«Скоро ли увижу? Игру его услышу?» — думала она.

Стянька скоро подружилась с девчатами, и общение с ними заслонило ее печали. Да и работа начинала ей нравиться. Только, когда в бараке все затихало, она долго не могла уснуть. За окном плыла луна, задевая верхушки сосен. Темный лес таинственно шумел, и шорохи ночи рождали неясные волнующие мысли.

Наутро всех поднимал зычный голос тети Поли:

— А ну, вставай, девки! Наводи тувалет.

Стянька вместе со всеми мазала лицо дегтярным настоем от комаров.

— Не один кавалер с ума сойдет, — шутили девчата.

— А в лесу встретится — с душой расстанется.

Стянька заглядывала в осколок круглого зеркальца, как в лунный серпик, видя свои блестящие глаза… прислушивалась, не скажет ли кто о приезде нового техрука.

Однажды на участок заявился Колька Базанов. Он привез бочкотару для живицы. В леспроме не хватало лошадей, и застоинцы часто выполняли различные транспортные работы. Чумазая, растрепанная Стянька выскочила к нему навстречу:

— Коленька!

На нее дохнуло чем-то родным, домашним. И Колька Базанов, которого дома она недолюбливала, с которым часто ссорилась, показался ей теперь милым, близким.

— Ну ты! Рыжуху испугала, — с притворной строгостью оборвал Колька, но лицо его тоже расплылось в улыбке.

— Стянька! Тебя и не узнаешь. Чисто леший!

Они поздоровались за руку.

— Лешай не лешай, а на вид не вешай.

— Раз взглянешь — весь век тосковать будешь, — обступили Кольку девчата.

— Ну, как там у нас? — спросила Стянька.

Колька охотно рассказал о застоинских новостях.

— Отец твой лошадь купил у Вани Тимофеева. Страховку получил, задаток дал. Ваня собрался на Тракторстрой ехать. Ничего, меринок у него справный. А вам деньги когда давать будут? Степан велел спросить. С покосом управились. Рожь! У! Да пшеница уж желтеть начинает. Алеша Янов приехал с курсов, комсомольское собрание сегодня собирает, да я вот с бочками уехал. Подзаработать тоже. А Алеша-то заворачивает дело. У-у! — Колька покрутил пальцем. — Шимка тоже хочет на подсочку идти, говорит: «Скоро колхозы будут, тогда не уйдешь»…

Стянька задавала вопросы, а сама с замиранием сердца ждала… «Вот, вот… Сейчас скажет: приехал Костя!».

Но Колька скидал пустую тару, накатал на телегу бочки с живицей и поехал.

— Поклон заказывай, Стянька, — крикнул он.

— Фросе привет, — помахала Стянька рукой и, чувствуя себя обманутой, пошла на работу.

…«Приехал… Приехал!»

Стянька бежала к бараку. Ветки хлестали ее по лицу. Только выйдя из леса, она пошла тише.

У крыльца, привязанный к сосне, стоял Беркут, чутко поводя ушами, косясь глазом в лесную глушь.

— Не бойся, дурачок. Не бойся, — ласково прошептала Стянька. — Эх, ты! Пужливый больно…

На крыльцо вышла тетя Поля:

— На этом коньке-горбунке Бова-королевич в наше лесное царство прискакал… Начальство. Техрук новый приехал. Собрание ладит проводить.