Евгений Гущин - Правая сторона

— Возможно, — Дмитрий Иванович нарисовал на корме лодки подвесной мотор, очертил силуэт рулевого. — А поведение лесника вам странным не показалось?

— Да нет, — Матвей пожал плечами, расстегнул ворот клетчатой рубахи, подул себе за пазуху. — Я его давно знаю. Он всегда такой. А что странного-то?

— Много странного. Давайте рассуждать. Нарушителя он видел. Так? — и сам себе ответил: — Так. Но почему-то не опознал. Видите ли, он лодку не разглядел. Никак не могу поверить. Ведь он местный, знает, кто на чем плавает.

— Он же сказал, смутно было.

— Ну, заладили: смутно да смутно, — досадливо поморщился Дмитрий Иванович. — А как вы смотрите на такой вариант: Кугушев сам поставил петлю на марала, а когда понял, что ее обнаружили, пытается нас запутать этой таинственной лодкой.

— Это вы зря, Дмитрий Иванович, — замотал головой Матвей. — Зачем ему на своем обходе петлю ставить? На кордоне чужих глаз нет. Если надо ему марала, он его из ружья застрелит, никто не услышит. Нет, здесь что-то другое. К тому же в засаде меня Кугушев не видел, да и не мог увидеть. К петле ни Тихон, ни я не прикасались. Подходил я чисто и уходил чисто. А собак на кордоне нет.

Дмитрий Иванович, соглашаясь, кивал головой.

— Допустим, петлю ставил не Кугушев. Ему и на самом деле опасаться на своем кордоне некого. Это я допускаю. Но вот никак не могу поверить, что он не узнал браконьера. Не могу и все. Скажите, а может случиться так, что он узнать-то узнал, а назвать боится? Или не хочет?

Главный лесничий задумался.

— Пожалуй, что и может. Если это был Клубков, то — может. Очень даже может. С ним связываться не каждый захочет.

— Вот видите, не так уж все и смутно, — усмехнулся Дмитрий Иванович. — Так что придется еще покараулить.

— Еще — так еще. Мне не привыкать, — согласился Матвей. — Погода в самый раз. Парит вовсю. К вечеру гроза соберется. В те-то дни сушь стояла, вот браконьер и не появился. Опытный, видать, знает, что в сухую погоду маралы на солонец не шибко ходят. Сухая глина — ее не очень-то полижешь, язык обдерешь.

— Нет, Матвей Матвеевич, давайте на этот раз кого-нибудь другого пошлем. Дождь дождем, но ваше отсутствие заметно в Полуденном. Мне кажется, за нами наблюдают.

— В Полуденном? — поднял брови Матвей.

— А почему бы и нет?

— Навряд ли, Дмитрий Иванович, живу я здесь давно. Людей — каждого знаю, как свои пять, — растопырил пятерню. — Скорее всего это кто-нибудь из ключевских мужиков. А может, и из Щучьего. Клубков Александр Тихонович… Но раз так, пусть идет другой. Вон хотя бы Иван Рытов, лесничий наш. Тот, если в скрадке сидит, — пройдешь мимо и не заметишь. Охотник редкий.

— Не годится, — быстро сказал директор и тут же поправился: — Рытов тоже приметная фигура.

По интонации Матвей понял, что Дмитрий Иванович сказал не то, что думал, и пристально посмотрел ему в глаза.

— Честно, Дмитрий Иванович, не доверяете Рытову?

— Если честно, то несколько не доверяю, — слово «несколько» директор выделил голосом. Энергичными штрихами набросал волны возле лодки и, отложив бумагу, потер виски.

Матвей подождал немного, глядя в синие директорские глаза, но никаких объяснений не дождался. Насупился.

— Дело ваше. Посылайте кого хотите, — сказал безразличным голосом.

— Зачем вы так… Вместе подумаем. Что касается меня, то я бы предложил не лесничего, а его помощника, Стригунова.

— Артема? — удивился Матвей, брови его высоко взлетели. — Да он тут без году неделя. Тайги не знает, сроду не сидел в скрадке. А вдруг на самом деле придет Клубков? Вы знаете, что это за человек? И против него неопытного юнца? Ну, это не дело, Дмитрий Иванович…

— Мы не задерживать посылаем, а только последить. Установить личность. А браконьера накроем потом, дома. С милицией. Ох, как мне нужен сейчас браконьер! — Дмитрий Иванович, потирая руки, медленно поднялся из-за стола, подошел к висящей на стене карте угодий заповедника. — Вы, Матвей Матвеевич, правы, что Стригунов тайги, как вы или Рытов, конечно же, не знает. Это серьезный минус. Но его отсутствие никто не заметит. Это уже существенный плюс. И еще: он тут ни с кем ни родством, ни особым знакомством не связан. Понимаете?

— Как не понимать? — усмехнулся Матвей. — Может, и я с браконьером в скрадке чай распивал?

Дмитрий Иванович обернулся к нему спокойный, синие глаза его были грустны и смотрели участливо.

— Матвей Матвеевич, если вы обиделись, то… Поверьте, я вовсе не хотел обижать. Ни вас, ни Рытова, никого. Может, я неудачно выразился, так вы меня извините. Тут самого себя скоро начнешь подозревать… — Грустные глаза и просительный тон Глухова обезоружили Матвея.