Николай Ушаков - Вдоль горячего асфальта

Как все изменилось с тех пор!

Новейшая история для Павлика, как человека, обдумывающего жизнь, началась с того осеннего дня 1905 года, когда отец Михаил Васильевич ездил в губернский город на петуховских лошадях, архангельская же узкоколейка вместе со всеми железными дорогами Российской империи бастовала, а может, началась новейшая история в августе 1914 года, когда горели хлеба и пятницкие ребята собирали колоски.

Для Павлика — научного работника новейшая история родилась 25 октября 1917 года, а для Павлика-публициста в апреле 1870 года, за четыре месяца до первого Седана и тридцать пять лет до Цусимы, в патриархальном городке, впоследствии Ульяновске, когда Волгу попеременно секли снег и дождь и льдины уплывали в Каспий.

Как изменился мир и город! — Павлик имел в виду не Рим, хотя и Рим изменился, а Варшаву и Будапешт, Пекин и Гавану, и, конечно, свой и Машин город на родном Юго-Западе.

Средневековые — золотые, как в Иерусалиме и Константинополе, ворота этого города, железнодорожный вокзал, гавань, даже старицы реки оказались сейчас в центре, а за тополиными бульварами, за академическими корпусами, за дворцами зданий, за разноцветными балконами юных жилых массивов, за хлебозаводами и фармацевтическими фабриками, за шелковыми цехами и мясными комбинатами — уже за горизонтом располагались новейшие ворота города — его аэропорты с их полосатым чулком на башенке прорицателей погоды и с бетонированными взлетными площадками, откуда в Баку и Хабаровск, Вену и Джакарту уходили воздушные лайнеры.

И где они — старосветские сенные базары и лежащие рядом с ярмом, жующие у возов волы, где деревянные каланчи, железные церкви и вдоль панелей каменные тумбы?

Они исчезли вместе с оградами, усыпанными битым стеклом, с калитками на цепи, с железными шторами магазинов, вместе с мраморными столиками маклерских кофеен и тяжелой броней вывесок, заковывающих улицу от чердаков до подвалов.

Величайшая катастрофа настигла десертные и сухие вина императорских имений, лопнул коммерческий банк с его оборотом в 12 846 528 рублей 39 копеек и отделениями в Генуе и Шполе, прекратили существование купеческие бани с особым входом в семейные номера, скрылись в неизвестном направлении Генри Скотт и сыновья с их молотильными гарнитурами, Рале и К° с одеколонами семидесяти двух запахов, братья Мантель с салонами ротонд и горжеток, Жак Ниводский с громадным выбором волшебных фонарей и просто Жак, позволявший сэкономить много денег при покупке галстука.

Тайная война представительств и фирм прекратилась, сами понимаете, нет причины кахетинскому вину воевать с закарпатским и трактору «Челябинцу» — с трактором «Волгоградцем», универмагу Советского района — с универмагом района Московского и фабрике имени Розы Люксембург — с фабрикой имени Клары Цеткин.

Когда Павлик приступал к науке географии, Тунисом владели не тунисцы, Индией — не индусы, Кубой — не кубинцы, и хотя запоздалый крейсер еще захватывал в пустынном океане обнаруженный бесхозяйственный риф, а поздний разведчик по густевшим тучам мух находил последний лагерь ничейных бедуинов, но делить было нечего — приходилось перераспределять.

Полковник страны Икс возглавлял правительство тропического острова (хлопчатник, кокосы, перец, кофе, маис, если угодно, бананы).

Капитан страны Игрек захватывал здесь гавани.

Офицер страны Зет следовал примеру капитана страны Игрек.

Число претендентов на туземный престол равнялось числу великих держав-соперниц, но король избирался один, весьма сожалею, всегда неугодный двум из трех великих держав, и тут загоралось консульство (расследование производится) и устранялся консул державы, победившей на выборах (виновные привлечены к ответственности), над королем же разбивали кокосовый орех и на голову королю выливали кокосовое молоко, то есть он низлагался.

После чего все начиналось сызнова: избирался король, поджигалось консульство, король низлагался, и так до тех пор, пока большая война не разбивала орех над побежденной великой державой и не распределяла между державами-победительницами ее приморские торговые станции и драгоценные деревья.

За первой следовала вторая большая война. Кокосовое молоко лили на голову иной великой державы и делили ее заморские владения, и вдруг выяснялось, что, извините за выражение, босая колония не довольствуется ржавыми омнибусами метрополии, а желает иметь личные лимузины последней марки, а также собственные идеи, и значит, Киплинг устарел.