Алексей Мусатов: В колхозной деревне

— Ну, что ж ты? То рвалась, плакала, а тут…

— Нельзя мне уезжать… — тихо сказала Маша, водя пальцем по палочкам и что-то про себя подсчитывая. — Я у тебя еще восемь дней жить буду.

— Почему восемь? — удивился Василий.

— А так мне мамка наказала… до конца уборки оставаться.

Марина не обманула — приехала точно к концу третьей недели. Маша еще накануне вечером собрала свои вещички и, ложась в постель, загадала встать рано-рано, чтоб встретить мать при въезде в город.

Ночью она часто поднималась, будила отца, а к утру сладко заснула и не слыхала, как в комнату вошла Марина.

Василий поднялся ей навстречу. Они поздоровались.

Марина склонилась над девочкой, согнала муху с ее лица.

— Будить, что ли? — спросил Василий.

— Пусть поспит. С базара поеду — захвачу ее… Ну как? Досталось тебе с ней?

— Всяко бывало…

— Детской площадки в колхозе у нас нет, а мне в уборку не до Машеньки. Жила бы она, как сирота заброшенная. Спасибо, выручил ты меня…

— Рад стараться, — усмехнулся Василий. — Нечего сказать, в няньку меня превратила. — Он помолчал, потоптался на месте, потом тихо позвал: — Марина! А, может, останешься? — и сам не поверил тому, что сказал. — Ведь неразведенные мы с тобой… Все муж да жена. Даже не ссорились…

Марина задумчиво покачала головой.

— Это правда, не ссорились… А только зачем я пойду к тебе? В кухарки да белье стирать? И все-то мое звание будет — счетоводова жена. Не велика честь. А в колхозе у меня дело верное… Нет уж, Василий Иваныч, от добра добра не ищут… И не зови больше!

Нависло тяжелое, неловкое молчание. Марина покосилась на стенные часы.

— Я, пожалуй, пойду… Там на подводе Колька ждет. — И она шагнула к двери.

— Погоди! — Василий загородил дверь и, теребя ус, устало и глухо спросил: — Скажи, Марина… Прямо скажи… Примут меня обратно? Повинюсь… работать буду.

— Не знаю, — неуверенно ответила Марина. — Может, и примут… как общее собрание… Его воля. Хотя счетовод у нас уже есть…

— А ты, Марина, ты… приняла бы?

— Я что… — смутилась Марина. — Сердце у меня женское… меня не спросится, возьмет да и простит. А тут как собрание… А главное ребятишки. Колька, так тот зубами скрипит. Ты ему всю радость ребячью испортил. — Она тяжело вздохнула. — Сам думай, Василий. Силы хватит — приходи…

Василий перевел дыхание, отчего усы у него задрожали, и, втянув голову в плечи, отступил от двери.

Марина ушла.

Маша проснулась около пополудни, обиженно захныкала, заторопилась и потребовала, чтобы отец немедленно проводил ее к матери.

Василий повел девочку на базар. Но перед молочными рядами он остановился — день был воскресный, и на базар, наверное, приехало немало колхозников из Березовки.

Василий приподнял Машу на руках и показал ей мать.

— Вот она, в зеленом платке. Видишь? Иди к ней…

— А ты?

— Я… Я потом, дочка… Другой дорогой приду.