Алексей Мусатов: В колхозной деревне

— Этого я не знаю… — вздохнул Илюша. — Не бывал в музее.

Потом отец обещал свести Кольку в кино, городской театр, покатать на лодке.

Колька потер кончик носа. Искушение было велико. В город он ездил только два раза, да и то, кроме базарной площади, ничего не видел. И вдруг такое заманчивое приглашение!..

Но от кого?!

Колька вспомнил разговоры мальчишек об отцах. Самым знаменитым, пожалуй, считался отец Илюшки Шаброва. В войну он был партизаном, ходил в разведку, взрывал вражеские поезда. А сейчас работает в колхозе бригадиром.

Боевой отец и у Леньки Зайцева. Во время коллективизации кулаки стреляли в него из дробовика и травили собаками. Хотя дядя Афанасий и хромает до сих пор, но когда в колхозе случился пожар, так он первый ворвался в горящую конюшню и спас племенного жеребца.

Колька завидовал ребятам: отец у него был тихий, неприметный, сидел с утра до вечера в конторе да щелкал на счетах. Колька не раз допытывался у матери, не травили ли кулаки его отца собаками, не палили ли в него из дробовика.

Мать удивлялась.

— Бог миловал, не травили, — и на все вопросы отвечала скупо и не очень охотно: отец как отец, с кулаками не знался, в колхоз вписался вместе со всеми, на войне не был по состоянию здоровья.

Однажды ребята завели в школе уголок знатных людей колхоза. Повесили фотографии бригадиров, животноводов, конюхов. Потом на стене появился портрет Василия Кошелева.

— Его-то зачем? — опешил Колька.

— Считает хорошо, — пояснил Илюша Шабров. — Им все довольны… Ты думаешь, это просто на счетах — щелк, щелк?

С этого дня Колька стал чаще заходить в правление, присаживался около стола и наблюдал, как отец перекидывает на счетах черные костяшки.

В правлении толпились колхозники. Они почтительно следили за работой Василия. Кольке это нравилось. Он начал с уважением поглядывать на отца. Словом, наступило хорошее время. Колхозники здоровались с Колькой за руку и спрашивали:

— Какие там наши трудодни, молодой счетовод? Смекни!

И Колька важно объявлял. Он помнил наизусть, сколько трудодней выработал каждый колхозник. Он стал знаменит, как бригадиров сын Илюшка Шабров.

И вдруг в середине зимы Колькин отец уехал в город.

В школе под отцовским портретом чья-то озорная рука мелкими буквами написала: «Беглый».

Колька затер надпись пальцем. На другой день надпись появилась снова. Тогда Колька тайно от всех сорвал со стены портрет отца, унес его домой и спрятал в сундучок.

Потом в колхозной стенгазете появилась карикатура: мужчина с густыми усами, сгорбившись, бежал к городу и тянул за собой сидящих на счетах, как в колясочке, Кольку, его мать и сестренку.

Глотая слезы, Колька прибежал к матери и спросил, когда же вернется отец.

— Кто его знает! — не глядя на сына, ответила Марина. — Хворый он у нас, лечиться поехал.

Отец приехал недели через три поздно вечером, и Колька слышал, как ночью в постели он ожесточенно шептался с матерью.

— Да ведь страшно, Вася! Тридцать пять лет здесь живу, как привязанная, — испуганно возражала мать. — И вдруг сразу, все бросить… Да я же заболею, Вася!

— Дура… ой, дура! — возмущался Василий. — Ты пойми, что нам за расчет в колхозе жить? Председатели что ни год меняются… тягла не хватает. На трудодень гроши достаются. Да бедней нашей артели по всей округе не сыщешь…

— Это так, — вздыхала мать. — А все-таки стыдно — бежать куда-то, тишком да тайком. Повремени, Вася, может, все и наладится…

К утру Василий опять уехал в город.

Так по ночам он появлялся несколько раз. Когда Марина с Колькой приезжали в город на базар, Василий зазывал их к себе на квартиру, хвалился работой и торопил с переездом.

Но Марина не спешила. Начиналась весна, колхозницы работали на парниках, нашлось дело и для Марины.

Колька теперь почти не заглядывал в правление: там на месте отца сидел уже новый человек.

Колхозники при встрече звали мальчика по-старому «Счетовод», но Кольку это только обижало.

Холодное ожесточение против отца росло в душе мальчика.

Вот и сейчас он не знал, как ему поступить. Колька вопросительно посмотрел на ребят.

— Думай, Никола, думай, — поторопил отец. — Не желаешь в город, не езди… Вольному воля. Могу с Манькой поехать. Да открой ты избу, покорми меня чем-нибудь!

Колька проводил отца домой, поставил на стол чугунок с картошкой, кринку с молоком и вновь убежал на улицу, к ребятам.

— Вы мне прямо скажите: ехать, не ехать. Сами знаете, какой у меня отец…