Алексей Мусатов - В колхозной деревне

«Ну и пусть!.. — решил Колька. — Домой и пешком доберусь… по телеграфным столбам».

И он принялся рассовывать по карманам куски хлеба.

Маша захныкала: ей тоже захотелось домой.

Колька пообещал, что в первый же базарный день они приедут в город вместе с матерью и заберут ее с собой.

— Да, обманешь! — не поверила сестренка.

— Слово даю. Лопни мои глаза! — поклялся Колька. — Я тебя выручу!

С трудом Маша согласилась остаться.

Вечером вернулся отец и, узнав, что Колька ушел домой, очень рассердился и погрозил девочке пальцем.

На другой день он привел Машу в контору и, посадив рядом с собой, положил перед ней лист бумаги и красный с синим карандаш.

— Рисуй что-нибудь…

— А зачем? — удивилась Маша. — Я домой хочу. Скучно у тебя.

Но у отца так сердито зашевелились усы, что Маша не стала больше спорить.

Она покорно рисовала домики, рыб, цветы, куклу Надьку. Из глаз падали слезы, и девочка подкрашивала их фиолетовыми чернилами.

Так повторялось день за днем. Маша сидела в конторе рядом с отцом и настороженно прислушивалась к каждому стуку в дверь: вот-вот войдут Колька с мамкой и увезут ее с собой.

Но из колхоза никто не приезжал.

По ночам Маша плохо спала и, кутая в одеяло куклу, принималась горько плакать:

— Бедные мы с тобой… Все нас забыли, все забросили: и мамка и Колька.

Василий уверял Машу, что любит ее, обещал накупить игрушек, сочинял всякие интересные истории, вспоминал забытые сказки.

Утром, чуть свет, он бежал на базар, покупал продукты, дома на керосинке готовил завтрак. Все получалось по-мужски, неловко — падали из рук сковородки, подгорала рыба, убегало молоко, капризничала керосинка.

Квартирная хозяйка, розовая и теплая после сна, просовывала в дверь голову и сокрушенно качала головой:

— Ах, Василий Иваныч, Василий Иваныч! Все нет вашей супружницы и нет. Ну как это можно, не понимаю… — И, вздохнув, опускала глаза.

«К черту! — свирепел Василий. — Должна же она приехать».

Марины все не было.

В воскресенье, когда отец ушел в баню и Маша сидела одна в комнате, неожиданно приехал Колька.

Держа в одной руке тяжелую плетеную корзину, закрытую рядном, в другой — бидон с молоком, он с трудом протиснулся в дверь.

Маша бросилась навстречу братишке.

— За мной? Да? Чего ж так долго не ехал? — И она принялась собирать в узелок свои вещи.

— Ты погоди… — остановил ее Колька, вытирая рукавом взмокшее лицо. — Придется тебе еще в городе погостить…

Маша ничего не поняла. Кольке пришлось объяснить.

В колхозе заболел бригадир Григорий Шабров, и, как видно, надолго. Вместо него бригадиром назначили их мать. Сейчас в колхозе начали убирать хлеб и мать целыми днями пропадает в поле. Вот она и решила, чтобы Маша пожила до конца уборки у отца в городе.

Девочка растерянно заморгала глазами.

— Я лучше с тобой.

— Нельзя со мной… Я тоже на уборке… воду подвожу, — сказал Колька и передал сестренке строгий наказ матери: слушаться отца, не капризничать, не плакать, не ходить грязнулей.

Маша обиженно засопела.

— А говорил тоже — выручу!..

— Я бы выручил… Это так мамка захотела, чтобы ты у отца пожила… Ну чего ты, Манька, чего? Мы же приедем… И мамка и я… Недели через три… Ты жди нас… А это вам продукты…

И, развязав корзину, Колька принялся вытаскивать из нее яйца, масло, мясо, пироги.

Посидев еще немного и рассказав колхозные новости, он заторопился обратно: как бы не прозевать на базаре попутную подводу, да к тому же ему не очень-то хотелось встречаться с отцом.

Вернувшись из бани, Василий застал дочку в слезах. Из ее сбивчивого рассказа он понял, что Марина прислала еду, сама она очень занята, приехать не может.

«Да что она, смеется надо мной! — про себя выругался Василий. — Сама не едет, а я тут с девчушкой нянчись!»

Утром ему вновь пришлось захватить Машу с собой на работу.

В конторе уже все привыкли к Маше, звали ее «Белочкой», посылали в буфет за бутербродами, за морсом. Появились у Маши и друзья. Главный бухгалтер с огромным золотым зубом и такой же беловолосый, как и Маша, подарил ей коробку цветных карандашей и попросил:

— Нарисуй мне, Белочка, самое-самое интересное…

Маша задумалась, пососала карандаш и во весь лист нарисовала кособокий дом. На окнах прямо из подоконника прорастали диковинные голубые цветы, труба была похожа на гриб, а дым был изображен в виде пружины.

— Это уж я видел, — разочаровался бухгалтер. — Ты мне этими домиками весь стол испачкала.