Андрейс Дрипе - Последний барьер

— Мне можно идти?

Киршкалн кивает еще раз, и Валдис, сунув письмо в карман, опрометью выбегает из комнаты, а воспитатель все смотрит и смотрит на закрытую дверь, вспоминает про свои седые виски, затем, хрустнув косточками пальцев, раскидывает руки в стороны и, со смешком откинувшись на спинку стула, вытягивает под столом длинные ноги. Дома под стопкой институтских конспектов и старых учебников лежит пачка писем двадцатилетней давности. Ему слышится голос жены, ее торопливые шаги, когда она рано утром готовит на кухне завтрак, он ощущает ее теплое плечо у своего плеча ночью, и ему вдруг жутко хочется вскочить и побежать на автобус, влететь домой и расцеловать свою девушку в благодарность за то, что он обрел, за то, что двадцать минувших лет ничего не смогли пригасить и даже теперь, при своих седых висках, он в состоянии понять Валдиса, понять, сколько может дать письмо, написанное девушкой, которая тебя любит.

Утренняя зарядка. Сигнал, словно взрывная волна, выбрасывает ребят из кроватей. Ноги в брюки, в башмаки и — по коридору к выходу. Отделения уже выстраиваются на «проспекте», а сам Озолниек стоит у двери, посматривает на часы и отсчитывает вслух:

«Одна минута… две… две с половиной!..» Вразвалку и спотыкаясь бегут даже самые нерасторопные, любители поспать на ходу протирают глаза. Дежурный воспитатель стоит рядом с начальником; в руках наготове блокнот и авторучка. Вот уже поднимается рука Озолниека, последние прибавляют шагу и, шмыгнув мимо нею, высыпают во двор.

— Три минуты!

Коридор пуст. Дежурный воспитанник во дворе подает команду:

— Напра-во! За мной бего-ом марш!

Замелькали белые майки, и колонна трусцой потекла на футбольное поле. В глазах у ребят лукавые искорки. Сегодня Бас не накрыл никого из разгильдяев. Это своего рода азартное и веселое состязание.

Дежурный воспитатель прячет блокнот в карман и тоже идет на спортплощадку. Пробежав два круга, воспитанники перестраиваются для гимнастики, а дежурный контролер с воспитателями обходят отделения и проверяют, нет ли кого в медвежьей спячке под одеялом или, как иногда бывает, под койкой.

Ребята делают упражнения. Руки в стороны, руки вверх!

— А с тобой что такое? — Взгляд Озолниека засекает Висвара Мейкулиса, воспитанника из Киршкалнова отделения, прибывшего в колонию месяца четыре назад. У него кличка «Кастрюля», и он — типичный представитель категории «тихих». У Мейкулиса под глазами лилово-радужные синяки, похожие на георгины.

Мейкулис перестает махать руками, виновато опускает голову и молчит.

Начальник бросает вопросительный взгляд на Киршкална, но воспитатель сам в недоумении, он лишь пожимает плечами.

— На вечерней линейке этой превосходной симметрии не было.

— После зарядки зайдешь ко мне, — велит Озолниек воспитаннику.

Но и в кабинете начальника выяснить ничего не удалось. Мейкулис бубнит одно и то же:

— Я шел после вечернего гудка в уборную, поскользнулся и упал. И приложился об толчок. В уборной было мокро, я поскользнулся, и упатт, и стукнулся… — и так далее.

— Сними рубаху! — приказывает Киршкалн.

Мейкулис медленно и неохотно стягивает с себя одежду, не переставая тихонько бормотать:

— Говорю же, нет ничего. Я вчера шел…

Он стоит голый по пояс, стеснительно мнет в руках рубаху.

— Подойди-ка поближе к окну! — Начальник подталкивает Мейкулиса вперед, и солнце обливает его тощий торс. — Гляди-ка сюда! И вот еще, и здесь тоже… — Озолниек тычет пальцем в бока и спину парнишки.

Киршкалн кивает. Густые синяки говорят сами за себя.

— Да это ничего, — мямлит Мейкулис и даже пробует засмеяться. — Когда упал, я еще немножко катился и стукнулся об стену и об толчок…

Озолниек взвивается:

— Это, — наверно, толчок подпрыгнул и треснул тебя! Говори, кто бил?

— Никто. Когда я вечером…

— Опять сказка про белого бычка!

Начальник снимает телефонную трубку и звонит в санчасть.

— Фельдшер? Зайдите, пожалуйста, ко мне!

Через несколько минут является фельдшер.

— Осмотрите этого молодца! Каково происхождение синяков на его теле?

Старый, видавший виды фельдшер разглядывает Мейкулиса.

— Отделали тебя, сынок, под орех! Но бил неопытный. Специалист, тот разделал бы так, что и комар носу не подточил. А глазки-то, ай-ай-ай! Раскрой рот! — Фельдшер берет Мейкулиса за подбородок. — Ну-ка, разинь пошире. К свету. Та-ак. Полюбуйтесь! — обращается он к начальнику. — Слизистая изранена о зубы. Заметный отек. Поколотили основательно.