Альберт Карышев - В День Победы

Он опять повернул голову и, отодвинув рукав, посмотрел на часы.

Время несколько перешло назначенное в открытках. Их стол был сервирован на четверых, они ни к чему не притрагивались, и складки на скатерти еще не разравнялись движением посуды. Публика в ресторане пошла танцевать. На эстраде впереди музыкантов встала девушка и запела, надвигаясь на микрофон и словно стремясь ухватить его зубами. Тут и появился первый. Баландин Александр пришел в ресторан, все еще надеясь, что это чья-то шутка. Шутки бывают разные, соображал он, шутят умные и глупые; надо разобраться, для чего и кто так пошутил, и тогда все встанет на свои места. Но Королев заметил его прежде и сам к нему подошел. Лицом к лицу встал перед ним, смутив Балду своим видом так сильно, что на лице последнего появилось выражение крайней озадаченности. Он сел за столик против Королева, покосился на Марию и, выставив локти, стал мять кисти рук, большие и грубые, с синими картинками, которые он, очевидно, пытался выводить, потому что местами они прерывались беловатыми пятнами. Бывший Балда несколько раз повторил:

— Мать честная!

— Не надоело тебе? — сказал Королев.

— Не надоело?.. Этого просто не может быть!

— Может быть, — сказал Королев.

— Ну никак не может быть!..

— Ты не рад?

— Не рад?.. Честное слово, я рад. Но разве ты жив?

— Жив, — сказал Королев. — Это я, а со мной моя Мария…

Подошел официант, немолодой, лысый и воспитанный. Он взялся раскупоривать шампанское, но больше посматривал не на горлышко в руках, а на всех троих по очереди, выражая странную заинтересованность.

— Мы выпьем водки, — сказал Королев, взглянув на Баландина.

— Так-так… — произнес официант то ли случайно, го ли в самом деле таинственно и налил Марии шампанское в узкий бокал, а Королев наполнил рюмки Баландину и себе. Помяв кисти, Балда не знал, что делать с руками дальше, и опустил их на стол. Он стеснялся Марии, а его мясистое лицо с крупными порами краснело. Ворот белой рубашки он отогнул на ворот пиджака и не застегнул две верхние пуговицы. Волосы у него на груди вились колечками и подступали к самому горлу.

— Должен подойти еще один бывший грабитель, — сказал Королев. — Как думаешь, придет?

— Как пить дать, — отозвался Баландин.

— У Королева такая манера шутить, — сказала Мария.

— Не в этом дело, — опять отозвался Баландин и стал рыться во всех карманах, глядя под потолок, но ничего не нашел.

— Мы его не будем дожидаться, и давайте выпьем, — продолжал Королев. — Маша, давай выпьем. Я, ты и Баландин. А потом придет Котов.

— Ты облысел, — сказал он. — Голова у тебя на темени как одуванчик. Ты толстый и вообще крепко стоишь на ногах.

— Кто бы мог подумать? Я даже не знаю, как тебя теперь называть.

— Ты забыл?

— Забыть-то не забыл…

— Вот и называй, раз не забыл.

— Не могу. Вид у тебя такой…

— Какой у меня вид?

— По-моему, ты здорово умный, и тебе везет в жизни.

— Тебе тоже везет, — сказал Королев.

— Почему ты думаешь?

— У тебя двое детей и двухкомнатная квартира. Наверное, ты еще копишь на мотоцикл с коляской.

— Ты-то откуда знаешь?

— Выходит, я угадал.

— Все-то ты знаешь, — ухмыльнулся Баландин и после другой рюмки снял пиджак и повесил на стул. — Сыр моржовый, — сказал он. — Маша, я извиняюсь. У меня вылетело.

— Я тоже умею ругаться, — сказала Мария, потягивая из бокала.

— Мария это слышала, — подтвердил Королев.

— Королев крепко ругался во сне, — сказала она. — Ему снились плохие сны, и он ругался. Вот я и научилась.

— Что тебе снилось, Король?

— Всякое. Вы с Котом тоже снились. Потом прошло. Теперь снится другое. Недавно приснилось, что я закончил повесть про перламутровые острова и в повести все хорошо.

— Разве ты писатель? — сказал Баландин.

— Да.

— Иди ты!

— Гад буду.

— Ну и дела, — сказал Баландин, разглядывая Королева. — Верить тебе или нет?

— Верить. По образованию я инженер, кораблестроитель, но еще пишу рассказы. Собираюсь стать профессиональным писателем.

— Я сразу понял, что тут что-то не то, — сказал Баландин. — Очень ты умный на вид… Какие, говоришь, острова?

— Перламутровые.

— Из пуговиц, что ли?

— Вот-вот, — засмеялся Королев. — Если бы мои «острова» пригодились на пуговицы, уже было бы хорошо.

— Только вот все шутишь, — сказал Баландин.

— Я еще не совсем в своей тарелке от встречи. Вот и шучу.

— Я уже было успокоился. А ты, оказывается, писатель, — сказал Баландин.